— Какой еще Бохру? — недоуменно спросил купец.
Хозяйка снова показалась в коридоре, и Нунна метнулась было к ней — наябедничать, что Бохру отлынивает от работы и вообще шляется неизвестно где. Но Ланасса отстранила ее. Она разглядела, что в глубине коридора показался Рох, но почему-то не подходит, и не зовет ее. Выражение лица его не сулило «Лапе дракона» ничего хорошего.
Ланасса поняла, что Рох обнаружил нечто, но не хочет привлекать лишнего внимания, и быстро подошла к нему.
— Ну что? Нас ограбили? — тихо спросила она.
Охранник покачал головой:
— Хуже.
Владелице гостиницы логично было спросить: «Что может быть хуже?», но Ланасса этого не сказала, а требовательно глянула на Роха.
— В погребе труп, — сказал он. — Для того и подломали, чтоб туда запихнуть.
— Чей?
— Не знаю.
— Как это «не знаю»? Кто-то чужой?
— Не знаю, потому что разобрать не мог… его ж освежевали, хуже, чем скотину на бойне, и руки отрезали, и голову… я чуть не блеванул, а ведь по жизни всякого повидал…
Трудно сказать, побледнела ли Ланасса при этих словах — она была бледна от природы. Но несколько мгновений она молчала. Потом произнесла:
— Получается, эта кровь, на стенах и на полу…
— Ага, там ведро пустое стоит. — Рох пытался объяснить, что, по его мнению, кровь убитого сцедили туда, смешав со свиной, а потом выплеснули. Но такие сложные рассуждения были не по нему, вдобавок он не мог взять в толк, зачем все это было сделано.
Однако донести свои соображения до Ланассы ему не удалось. Ибо раздался новый вопль Дучи, на сей раз близкий к хрипению.
Перед этим она вытянула бадью из колодца и поставила на каменный приступок. И только потом увидела, что она зачерпнула вместе с водой.
Теперь она не мало того что закричала, она упала в обморок.
Такое поведение для Дучи, девицы крепкой и успевшей много повидать, было совсем не свойственно. Но после того как она утром уже походила по крови, обнаружить, что в бадье с водой плавает отрезанная голова — это уже чересчур. Так что не стоит осуждать ее за излишнюю чувствительность.
Она не успела осознать, чья это голова, прежде чем земля выдернулась из-под ног, как сбившийся половик. Но те, кто сбежались на ее крик, узнали многократно обруганного за утро Бохру.
— Будь я проклят, если хоть раз напьюсь из этого колодца, — заявил Клиах. — Хотя все равно скоро отъезжать…
Они все снова собрались в зале, но было не так весело, как вчера. Дуча, уже оклемавшаяся, тихо всхлипывала в углу — рыдать в голос у нее не осталось сил. Нунна не плакала, но ее трясло мелкой дрожью, и она старалась держаться поближе к хозяйке. Конюх Огай с помощником и Рох вышли, чтоб перенести останки жертвы в сарай, так что из слуг в зале оставался только Боболон. Он стоял у двери кухни, на широкой физиономии не было и следа обычного добродушия.
