Молодые произнесли свои клятвы и отныне они пройдут весь оставшийся путь вместе.
Говорят, что сказочных принцев не бывает, как и принцесс.
Действительно, ах сразу не увидишь, но их можно встретить где угодно: на футбольном поле, на улице...
Единственное, что для этого нужно - это любить...
***
– Спасибо, отец Карлос, что Вы позаботились о моей дочери и сохранили тайну моей исповеди, – сказала я, когда церемония закончилась.
– Не стоит меня благодарить, Россарио, не надо.
– Хвала Господу, или, Умнику, как она его называет. – Передайте ей дневник. Сегодня.
– Передам, Россарио, обязательно передам.
– Спасибо святой отец, а сейчас, простите, мне пора в свою келью...
Гости прибывшие сегодня на это великое торжество, услышали истошный крик, доносящийся из часовни.
– Где Фэй, – забеспокоились Анхела и Хьюго.
– Она здесь, – закричала Толстушка, – сюда.
***
Мою маму звали Россарио. Она работала горничной в семье Дельгадо. В той же, где когда-то работала и я.
Я появилась на свет в монастыре, куда мама пришла одной осенней ночью.
Мои родители в тот день сильно поругались, и мама приняла решение уйти из дома, чтобы защитить меня.
Она безумно любила моего отца, и я знаю, что и он её любил, и до сих пор любит. Но, когда какие-то доброжелатели стали мешать их счастью, сначала просто угрожая, что если она не оставит отца, то они убьют её и ребёнка, а потом перешли к действиям, устроив в доме настоящий погром, после которого ей пришлось вернуться обратно в особняк, ведь в доме, где она жила, было уже не безопасно. Не безопасно для меня.
Полгода назад на моей свадьбе, отец Карлос отдал мне дневник.
Он принадлежал моей маме.
Я прочитала его в тот день, почти полностью, пока не услышала истошный крик из часовни.
Мы побежали на крик и увидели женщину.
Это была моя мама.
Моя мёртвая мама.
Я кинулась к ней в надежде, что она всё ещё жива, но увидев рядом бутылочку с каким-то раствором, поняла, что она отравила себя.
Слёзы душили меня, отец Карлос вызвал скорую, но спасти её так и не удалось.
– Она не смогла пережить свою боль, – успокаивала меня мать-настоятельница. – Она пришла ко мне вчера и сказала, что написала всё, написала в этот дневник. Она сказала, что завтра она расскажет тебе всю правду, она восемнадцать лет собиралась с духом, но так и не могла найти слов.
Я лежала головой на коленях у монахини и тихо плакала.
Я бы всё простила ей, я бы поняла. Но не теперь.
Я потеряла её, очень давно, задолго до этого дня, но второй раз потерять её мне было больнее.
