* * *
Тем вечером, поджаривая маршмеллоу на костре, ребята возбуждённо обсуждали предстоящее соревнование.
– Эти гаденбудены вообще пожалеют, что родились на свет! – сказал Кружек. Насадив по маршмеллоу на оба конца палочки, он поднимал её, словно гантель.
– Точно! Вот дождёмся субботы и всем им покажем! – добавила Чаша.
– О, правда? – послышался голос из темноты.
Через мгновение из-за деревьев вышла девочка в пиратской шляпе. За ней шла сурового вида делегация гаденбуденов; с некоторыми из них Чашек уже встречался.
– Что тебе нужно, Кора? – спросил он.
Девочка-пиратка улыбнулась.
– О, ничего, – ответила она. – Мы просто решили посмотреть в последний раз на Вопплер-Крик, прежде чем он превратится в кучу развалин.
Чашек нахмурился и посмотрел на неё так свирепо, как только мог.
– У вас будет много времени, чтобы глазеть по сторонам, после того как Гаденбуден сровняют с землёй, – сказал он. – Так что проваливайте, пока целы!
– А давайте вы нас заставите, – сказала Кора.
– Ах, так?
– Так!
– Ах, так?!
– ТАК!!
Ребята молча смотрели, как два мастера словесных дуэлей продолжают свой поединок (никакая вражда между лагерями не обходится без дразнилок). В конце концов Коре это надоело.
– Слушайте, это последнее предупреждение, – сказала она. – Держитесь от нас подальше. Если вы придёте в субботу, случится что-нибудь нехорошее.
– Да? И что же? – дерзко спросил Чашек.
Делегация гаденбуденов расплылась в зловещих ухмылках. Затем из толпы вышли Брекекекекс и Коакс и прошли к большой деревянной статуе Чашека.
– Бейте его, мальчики, – сказала Кора.
Именно так они и сделали.
Боксёрские перчатки лягушек мелькали в воздухе так быстро, что их невозможно было разглядеть. Они беспощадно били и лупили статую; когда они наконец закончили и пыль улеглась, вопплеркрикцы увидели, что осталось от бывшего вяза.
Он всё ещё был похож на Чашека – только теперь у статуи был синяк под глазом, одна рука висела на повязке, нога была в гипсе, а лицо стало очень-очень грустным.
Настоящий Чашек сглотнул. Впрочем, он всё равно не собирался позволить незваным гостям смеяться последними.
– Ну и чего, – сказал он. – В эти игры могут играть двое.
Не колеблясь, он стащил маршмеллоу со своей палочки, быстро слепил из него мягкую, рыхлую фигурку Коры и в знак храбрости и непокорности отправил её в рот.
– Ай-й-й-й-й-й-й-й-й-й-й-й! – закричал он. По совершенно очевидным причинам – маршмеллоу, который только что достали из костра, примерно так же горяч, как расплавленная лава.
