— А их тоже убьешь?
Тут же из толпы выталкивают десяток детей разного возраста. К их шеям приставлены клинки, сочащиеся тьмой.
— Когда-то, как гласят предания, один из богов этого мира пожертвовал жизнью, чтобы спасти людей. Готов ли ты на такой же подвиг? Или все твои высокие речи — лишь пустые слова?
Довольная ухмылка на его лице никак не вяжется с его жутким видом. Видимо, его тело, перестав выдерживать напор тьмы, стало стремительно разлагаться. От вони, что волнами потянулась от него, хотелось спрятаться, но я стоял и молча смотрел на него, пытаясь понять, что делать. Откровенно говоря, к такому я готов не был. Дети были самыми обычными, живыми, и в том, что их убьют, я нисколько не сомневался. Но и жертвовать собой я был не намерен. Это у христиан все просто: дают по левой щеке — подставь правую. А я привык на удар отвечать ударом, причем вдвойне. Этим меня и бесила эта религия: вас продают в рабство — молитесь, вас насилуют — молитесь, вас режут — молитесь. Пассивное ожидание чуда — это не по мне. Я сам творец своей жизни, и я, и только я делаю свой выбор. А значит…
— Убивай, — коротко бросаю я, незаметно выпуская щупальца эфира и заполняя ими площадь. — На земле миллионы детей, потерю десятка никто не заметит.
— Ну, раз это твой выбор… — глумливо начинает он, но, видимо, что-то заметив в моих глазах, выстреливает тьмой в ребятишек, которые покорно ожидали своей участи, устав плакать и кричать. Но не успевает. Пожиратели, что держат возле их шей ножи, истаивают дымкой, а детей выдергивает эфир и забрасывает в дверь тюрьмы, что позади меня. И тут же вокруг здания вспыхивает стихийный купол, через который пожирателям не пробиться.
— А вот теперь повоюем! — довольно потираю я руки, предвкушая хорошую драку.
Меня тут же накрыло тьмой, в которой невозможно было даже вздохнуть, но мне этого и не требуется. По щиту тут же забарабанили пули, и даже жахнуло чем — то тяжелым. Да и пофиг. Благодать вспыхивает подобно солнцу, мгновенно испаряя тьму, а после начинает, будто обладая собственным разумом, практически без моего участия впиваться в тех, кто некогда были людьми.
Первый ряд тварей сразу же будто корова языком слизала, а за ними открылась страшная картина… Десятки истерзанных детей, что валялись изломанными куклами, без малейших признаков жизни. На их лицах застыл предсмертный ужас, а ноги и руки по ощущениям были просто вырваны из их маленьких тел. И тут меня накрыло…
