— Доктор, — сказал рабби Цвек, хотя слово это звучало нелепо, — я насчет сына.
— Какой еще доктор, какой сын? — спросила женщина. Казалось, она немного очнулась. Взяла с кровати грязную гребенку и провела ею по волосам.
— Вы не доктор, — скорее утвердительно, чем вопросительно произнес рабби Цвек. Ему хотелось объяснить ей, что всё это ошибка.
— Я похожа на доктора? — улыбнулась женщина, заметив, как он расстроен. — Что случилось?
Она подошла к нему, и он, к собственному удивлению, не отшатнулся. Напротив, он был безгранично благодарен ей за участие. Его так и подмывало сесть, выплакаться, рассказать, зачем пришел, всю тягостную историю о Нормане в больнице, о Билли на соседней кровати, о матери Билли, рыдавшей на остановке, но больше всего хотелось выплакать собственный стыд. Он шагнул к незанятому стулу, хотел было сесть, но женщина со смехом схватила его за плечи. — Он сломан, — пояснила она. — Садитесь на кровать.
Он позволил подвести себя к кровати, устало сел, не почувствовав отвращения ни к грязному белью, ни к груде поношенной одежды, разбросанной по сбившемуся одеялу. Женщина стояла возле него и садиться не собиралась. Он впервые заметил, что на ней домашний халат, и с улыбкой увидел, как она взялась за пояс и завязала двойным узлом.
В этом жесте ему померещилось уважение, за которое он тоже был благодарен.
— Так что случилось, — спросила она, — с вашим сыном? В чем дело?
Он не слышал ее вопроса. Он уставился в вырез меж отворотами халата. Несмотря на то, что женщина стянула пояс двойным узлом, халат распахнулся на груди. Рабби Цвек глазел на ее грудь. Женщина была немолода. И отчего-то показалась ему похожей на Сару — просто потому, что он не знал иных сравнений. Шея была в морщинах до самой груди; местами складки скрывала россыпь темных пятнышек. Ее запах показался ему знакомым, напомнил запахи давнего прошлого, и эта смесь приятно взбудоражила рабби Цвека. Так пахла после ванной его бедная Сара, упокой Господи ее душу, подумал он, и в памяти тут же всплыл другой схожий запах — отцовой конюшни, где они со старшими братьями давным-давно мыли лошадей. Так пахло из комнатушек под самой крышей, когда прислуга в свободный вечер собиралась идти гулять. Все эти запахи воплотила в себе женщина, что сейчас наклонилась над ним, и ностальгия притупила остроту его отвращения.
— Мой сын, — снова проговорил рабби Цвек.
— Да, так что там с вашим сыном? — В голосе женщины слышалось легкое нетерпение. — Давайте уже покончим с этим.
