— Вам сегодня получше? — спросил он. Рабби Цвеку хотелось обратиться к нему по имени, но называть парня «Билли» казалось нелепым.
Билли явно удивился его вопросу.
— Вы тут впервые? — спросил он.
Рабби Цвек кивнул. Он почувствовал себя точно новичок в школе, который еще не успел разобраться, что к чему.
— Шесть лет спустя, — ответил Билли, — никто уже не помнит, что ты чем-то болел. И не спрашивает, лучше ли тебе. После такого долгого срока это место уже не больница. А дом.
Смиренный тон мужчины разрывал рабби Цвеку сердце. Хотелось сказать ему что-нибудь доброе, подбодрить, выказать уважение, разбиллить его. Он подумал было похвалить абажур, но чутье подсказывало ему, что Билли не волнуют поделки и, пожалуй, ничто в целом мире не заставит его интересоваться ими.
— Разве вам не хочется вернуться домой? — не придумав лучшего, спросил рабби Цвек.
— Мой дом здесь, — ответил Билли. — Здесь ко мне привыкли. Здесь обо мне заботятся, и за всё это я не чувствую себя обязанным.
Рабби Цвек посмотрел на Джорджа и заметил в его беспомощном взгляде отблеск собственной боли.
— Но зачем ему здесь оставаться? — раздраженно уточнил рабби Цвек. Вообще-то он собирался спросить совсем о другом, но восстал против смертного греха отцова слепого смирения. — Зачем ему оставаться? Зачем? Что с ним такое? — в ужасе допытывался рабби Цвек, страшась, что Норман заразится покорностью Билли. Ему так же сильно хотелось, чтобы Билли выписали, как хотелось, чтобы выписали его родного сына. — Что же с ним такое, из-за чего он тут так долго?
Повисло молчание. Билли взглянул на отца, взял его за руку и потянул к кровати. Он мог вынести собственное несчастье, но только не бремя отцовского страдания.
— Мне вот-вот подберут лекарство от этой болезни, правда, пап? Они всё время экспериментируют. А я старый подопытный кролик, да, пап? — Он ткнул его в плечо и рассмеялся. — Вот увидите, — внезапно приободрившись, продолжал он, — на следующее Рождество маме придется искать другого мастера для ярмарки.
— Верно, сынок, — подхватил Джордж, — на Рождество твоей маме придется клянчить поделки. — Он тоже засмеялся и дружески ткнул Билли в плечо.
— Тише, мальчики, — мама Билли вернулась к кровати, — перестань, Джордж, ты его перевозбудишь.
Джордж перестал. Они с женой знали, что будет, если Билли перевозбудится. «Перевозбуждение» — таким эвфемизмом они называли «припадки» Билли, и даже рабби Цвеку послышались в этом слове слабые отголоски угрозы и страха. Рабби Цвек с матерью Билли решили поменяться местами, и, когда они оказались рядом, женщина отвела его в сторону.
