, все до единого».
Рабби Цвек услышал, что вызвали миссис Штейнберг, и поднял глаза: она как раз всходила на кафедру. Миссис Штейнберг наряжаться не стала. На ней были будничная шляпка, пальто и потертая кожаная сумка, с которой она обычно ходила за покупками. Без советов Нормана тут явно не обошлось. Судья скорее поверит трудолюбивой женщине в простом платье, которая ищет не выгоды, но справедливости. Миссис Штейнберг принесла присягу и нервно ждала, когда Норман начнет опрос.
— Миссис Штейнберг, — проговорил он, — расскажите суду собственными словами, что случилось утром во вторник, тридцатого апреля.
Миссис Штейнберг приставила к губам сложенные рупором ладони.
— Вы прекрасно знаете, что всё началось раньше, — прошипела она, надеясь, что никто, кроме Нормана, ее не услышит.
Норман пропустил ее слова мимо ушей.
— Миссис Штейнберг, — повторил он, — расскажите нам, как всё было, и не торопитесь. Начните с того момента, когда умерла ваша мать.
— Но всё началось раньше, — снова прошипела она. — Позвольте, я всё расскажу. — Она уронила руки. — За что я вам плачу? — крикнула она. — Чтобы вы скрывали историю моего никчемного брата-гонофа! Он всю жизнь гоноф. Пусть все знают. — И она обвела рукой зал.
Публика сочувственно зашепталась, так что судье пришлось потребовать тишины.
— Свидетельница, соблаговолите ограничиваться ответами на вопросы вашего адвоката, — сказал он.
Миссис Штейнберг беспомощно обернулась к судье.
— Не те вопросы он задает, — взмолилась она.
— Продолжайте. — Судья властно кивнул Норману.
— Миссис Штейнберг, — повторил тот, — расскажите суду, что случилось в тот день, когда умерла ваша мать.
Миссис Штейнберг тяжело вздохнула. Не так-то просто начинать с середины. Но она сделала над собой усилие.
— Моя мать, алеа а-шалом, — тут она снова вздохнула, — очень тяжко болела. Мне ли не знать. — Она доверительно подалась вперед. — Десять лет я за ней ухаживала, вверх-вниз, вверх-вниз, туда-сюда, туда-сюда, — поправилась она, вспомнив, что комната матери находилась на нижнем этаже. — Всё, что хотела, она получала. Хочет радио — получает, хочет телевизор — получает, хочет грелку — получает. Всё она получает. Разве я могу ей отказать?
Миссис Штейнберг сделала паузу; публика готовилась слушать продолжение истории. Многие слышали всё это не раз, но на рынке или за столом у нее на кухне, однако же со сменой обстановки могли появиться новые живописные подробности.
— Ну и вот, — продолжала миссис Штейнберг, — моя бедная мать, ей было всё хуже…
