— Не так-то просто разбить родителям сердце, — возразил Норман. — Побушуют да успокоятся. Если вы друг друга любите, ты так и должна поступить.
— Не могу, — ответила она. — Они никогда меня не простят. И что будет с Давидом? Что он почувствует?
Норман подался к ней.
— Ты правда хочешь это знать? — спросил он. — Ты правда хочешь знать, что почувствует Давид, если ты не выйдешь за него замуж?
Эстер удивилась, что Норман всерьез воспринял ее вопрос.
— Да, — неуверенно проговорила она. — Я хочу знать, что он почувствует.
— Облегчение, — ответил Норман. — Полное и безусловное облегчение.
Эстер недоуменно уставилась на него.
— Послушай, — продолжал он, — если бы это тебя не касалось, я бы даже не заикнулся, но это тебя касается, причем самым непосредственным образом. Я надеялся, что ты сама обо всём догадаешься. Видишь ли, Давид, — он говорил медленно, подчеркивая каждое слово, — Давид собрался жениться на тебе затем же, зачем и ты собралась за него замуж. Он тоже хочет избавиться от влечения.
— У него есть другая? — спросила Эстер, и в душе ее шевельнулась ревность. — Но тогда мы только выручим друг друга. Мы с самого начала можем быть честны друг с другом.
— В общем, — продолжал Норман, — не всё так просто. Его влечение несколько отличается от твоего.
— Да в чем дело-то? — уточнила Эстер, досадуя на собственную непонятливость.
— Ты разве не догадываешься? — удивился Норман. — Ты ведь давно его знаешь.
Эстер понятия не имела, какое такое замысловатое и причудливое влечение имеется у Давида.
— Нет, не догадываюсь, — ответила она. — Сам скажи.
— Возможно, тебя это шокирует, — начал Норман. — Но другой женщины у него нет. — Он примолк, рассчитывая, что Эстер вот-вот сообразит, о чем речь, но она всё так же недоуменно таращилась на него. — Ему… ему нравятся мужчины, — наконец выговорил Норман. — В общем, он гомосексуалист.
Эстер знала, что это значит. Это слово не раз попадалось ей в книгах, однако ассоциировалось у нее с древней историей или чужими краями, и невозможно было даже помыслить, что оно имеет хоть какое-то отношение к ней или к кому-то из знакомых. Сперва ее охватили омерзение и ярость из-за того, что ее так жестоко обманули, но потом она пожалела Давида и вдобавок порадовалась, что Норман успел ей обо всём рассказать.
— Тогда, разумеется, я за него не пойду, — сказала она. — Об этом и речи быть не может.
Норман опять улыбнулся, и Эстер удивилась: чему тут улыбаться?
— Почему ты улыбаешься? — спросила она.
