В то же время немецкое университетское ученое сословие сохраняло черты средневековой корпорации: канон эксклюзивной образованности, цеховой подход к профессиональной сфере и кастовый стиль жизни с закрытой вовне сетью знакомств, родства и браков. Типичны династии во многих поколениях, осознававшие свою принадлежность к элите знания. Эти характерные черты также наследуются в следующем столетии университетской средой, создавая строй жизни «немецких мандаринов».
Развитая в протестантизме идея службы реализовалась, как и в послепетровской России, прежде всего в службе государству. Для среднего слоя во многих германских землях это был главный путь подъема по социальной лестнице, непосредственно связанный с образованием. Хотя по Прусскому земскому праву (1794) социальное (сословное) положение все еще «определяется, как правило, по рождению», фактически с введением экзаменов на чин и признанием государственных служащих особым привилегированным слоем личные заслуги, и среди них прежде всего образование, стали мощным социальным лифтом.
Как следствие, однако, образованный слой в Германии безоговорочно полагался на государство. «Государственничество» захватывало не только служащих, но и свободные, так называемые либеральные профессии. И проявлялось не только в статусе, но и в системе ценностей и образе жизни образованных людей, в конце концов переродившихся в поклонение филистерскому божку «генерала доктора фон Штат».
В отсутствие единого центра в немецких землях «питомником» образованного слоя служили дворы разных масштабов. Помимо прямого меценатства просвещенных монархов Фридриха II, Брауншвейг-Вольфенбюттельских герцогов или великого герцога Саксен-Веймар-Эйзенахского Карла-Августа, наряду с инициативами по основанию университетов и академий, постоянным фактором образованной жизни долго остается сама культура двора. Именно немецкая социология устами Норберта Элиаса провозгласила важную роль придворной культуры XVIII века в развитии европейской цивилизации в целом. Для России это важно и потому, что наше культурное развитие с конца XVII века описывается по той же модели концентрического распространения кругами по воде культурных норм и практик из придворного центра «до самых до окраин».
В то же время – и вот тут уже в отличие от России – контуры будущей немецкой интеллигенции, образованного бюргерства, очерчивались по смыслу имени «бюргера» пространством города и городской культуры. Если до возникновения «общества» бюргерское общение существовало на уровне церковного прихода или ограничивалось кругом клана и «большой» семьи, то с XVIII века разрозненные круги среднего слоя оказываются спаяны единой бюргерской культурой. Бюргерскими были ориентиры социального поведения образованного сословия: самореализация в индивидуальной деятельности, самоорганизация в общественной жизни (в ферейнах или союзах) и в частной (буржуазная семья). Ценности – молчалинские «два-с: умеренность и аккуратность». И весь этот классический кодекс добродетелей
