Я сомневаюсь в том, что в первый тревожный год существования Израиля руководители страны нашли время для обсуждения проблемы беженцев. У меня сложилось впечатление, что этот вопрос был оставлен экспертам. Казалось, что ни один из "большой тройки” — Вейцман, Бен-Гурион, Шарет — не осозновал последствий этой трагедии и опасности бездействия Израиля… Ни один ответственный сионистский лидер не мог предвидеть такого "чудотворного” освобождения земли. Д-р Вейцман, несмотря на его глубокий рационализм, взволнованно говорил мне о "чудесном упрощении задачи Израиля” и обращался к трагедии шести миллионов евреев, убитых во время второй мировой войны. Он как-будто бы спрашивал: "Что сделал мир, чтобы предотвратить этот геноцид? Почему же ООН и западные страны проявляют теперь такое беспокойство о… судьбе беженцев?”
В конце января 1949 г. правительство Бен-Гуриона сформулировало свою позицию, в соответствии с которой возвращение беженцев ставилось в зависимость от заключения официального мирного договора; в противном случае арабские репатрианты будут представлять угрозу безопасности Израиля. Но в течение последующих недель и общественное мнение, и взгляды правительства на решение проблемы арабских беженцев изменились. Израильтяне предупредили, что даже если мирный договор будет подписан, "фундаментальное решение проблемы” возможно лишь при условии расселения палестинских эмигрантов в соседних арабских странах. Спустя несколько месяцев растущая непреклонность Израиля в этом вопросе стала источником беспокойства друзей еврейского государства. В резком письме к Бен-Гуриону от 29 мая 1949 г. президент США Гарри Трумэн выразил свое "глубокое разочарование” нежеланием Израиля проявить гибкость в вопросе о беженцах. Затем президент предупредил, что если не последует "ощутимых уступок”, то "Соединенные Штаты пересмотрят свое отношение к Израилю”. Бен-Гурион не отступил. "Соединенные Штаты сильное государство, — заявил он в Кнесете, — Израиль же мал и слаб. Нас можно сокрушить, но мы не пойдем на самоубийство”.
Тем не менее, когда в июле 1949 г. Лозаннская конференция возобновила свою работу, израильтяне согласились обсудить вопрос о беженцах и даже выразили готовность принять 100 тысяч палестинских арабов, при условии, что такая репатриация будет связана с началом конструктивных мирных переговоров. Этот шаг был серьезной проверкой арабских намерений. Однако поначалу он вызвал взрыв негодования в самом Израиле, и не только со стороны партии Херут, но и со стороны Мапам и большого числа членов Мапай, нарушивших партийную дисциплину в этом вопросе. И все же, как показали дальнейшие события, и этой дипломатической инициативе Израиля не суждено было реализоваться. Поскольку мирные переговоры так и не начались, правительство Бен-Гуриона ужесточило критерии: право на возвращение получили только жены и малолетние дети "арабских кормильцев, законным образом проживающих на территории Израиля”; отдельные беженцы получали это право "из гуманных соображений”. На практике же, к 1956 г. общее число арабских беженцев, объединившихся со своими семьями в Израиле, не достигло 35 тысяч человек.
