– Должно быть, она была необыкновенной.
Он кивнул.
– А что с ней сталось?
– Повесилась. Говорили, все потому, что для звукового кино она бы не подошла, но это не так: голос у нее был такой, что вы бы запомнили, если б хоть раз услыхали. Гладким и темным был ее голос, как ирландский кофе. Некоторые утверждают, что ее сердце было разбито мужчиной – или женщиной, – а еще что она играла на деньги, или связалась с гангстерами, или пила. Кто знает? Времена были такие.
– Я так понял, что вы-то ее голос слышали.
Он усмехнулся.
– Она сказала: «Мальчик, ты не посмотришь, куда подевалась моя пелерина?» – а когда я ее принес: «Ты хороший мальчик». А мужчина, что был с ней, сказал: «Не дразни прислугу, Джун», – и тогда она мне улыбнулась, дала пять долларов и сказала: «Он не против, правда, мальчик?» – и я только затряс головой. А она сделала так губами, знаете?
– Муа?
– Типа того. И я почувствовал это вот здесь, – он похлопал себя по груди. – Эти губы. Из-за них все на свете позабудешь.
Он прикусил нижнюю губу и сосредоточился на вечности. Я не знал, где он сейчас, в какой эпохе. Наконец он снова посмотрел на меня.
– Хотите видеть ее губы?
– В каком смысле?
– Идемте за мной.
– И что это будет? – Я уже представил себе отпечатки губ, застывшие в бетоне, как отпечатки ладоней перед Китайским театром Граумана[22].
Он покачал головой и поднес свой корявый палец к губам. Молчи.
Я закрыл свои книги. Мы пересекли двор, а когда добрались до маленького пруда, он остановился.
– Посмотрите на Принцессу, – сказал он.
– На ту, что с красным пятном, да?
Он кивнул. Рыба напомнила мне китайского дракона, такого же мудрого и бледного. Рыба-призрак, белая, как старая кость, если не считать алого пятна на спине, длинного и изогнутого. Она затаилась в пруду, слегка покачиваясь и как будто размышляя.
– Вот, смотрите, на спине, – сказал он. – Видите?
– Я не совсем понимаю.
Он помедлил, глядя на рыбу.
– Может, вам лучше присесть? – Я сам не ожидал, что так проникнусь возрастом мистера Дундаса.
– Мне платят не за то, чтобы я сидел, – сказал он очень серьезно. А потом добавил, словно объясняя малому ребенку: – В те времена, казалось, все это были боги. А теперь сплошь телевизор: мелкие герои. Мелкие людишки в ящике. Я кое-кого из них здесь вижу. Мелкие людишки.
Звезды в былые времена – это были гиганты в серебристом свечении, огромные, как дома… а если вы их видели живьем, они все равно были как дома́. Люди в них верили.
