Ведь не было физических пределов информации, которую можно было уложить в новые молекулярные ячейки памяти. Молекулы выстраивались тем или иным образом, регистрируя биты, биты информировали байты, а те образовывали новые слова и числа. Энциклопедия в кусочке вещества размером с булавочную головку, человеческая жизнь – в гальке.
И ничего нельзя было поделать. Он попытался внеси вклад в сопротивление, оказал малую помощь. Но теперь с этим покончено. Поднимешь голову – ее тут же отрубят. Жизнь не так уж плоха. Будь доволен, что ты не прол, обреченный влачить соответствующее существование всю жизнь.
Следует ли ему остановиться? Должны ли произойти перемены? Но даже когда его посещали мятежные мысли, он понимал, что сердцебиение учащается, а мускульные руки напрягаются, потому что он сжимает кулаки. Физиологический изменения – их можно выделять, наблюдать, обдумывать.
Он был узником в невидимой камере. Сделай шаг за ее пределы – и это будет твоим концом. Впервые в жизни он понял, что была свобода, которой он не обладал. Реальность имела лишь налет свободы.
Путь домой был скучным и однообразным. Погода наладилась, когда он миновал Карлайл. Метель прекратилась, и он ехал под нависшими облаками. По пятому каналу шла пьеса, и он переключил на нее, но смотреть не стал: голова была слишком забита коловертью мыслей. Теперь, когда он уже не мог принимать участия в Сопротивлении, он понял, как это стало для него важно. Возможность работать для чего-то, во что он мог поверить, искупить вину, которую он уже стал испытывать. Все кончено. К моменту возвращения домой, он был в мрачнейшем настроении. Зарычал на ни в чем не повинного лифтера и, ворвавшись к себе, захлопнул дверь. Он запер ее и включил свет – но спираль в одной из главных ламп не загорелась.
Так быстро? Кто-то побывал в его квартире, пока он отсутствовал.
Он ни в чем не виноват, вот как надо думать, ни в чем не виноват. Они, должно быть, как раз смотрят на него. Ян медленно оглянулся: разумеется пока ничего не видно. Он проверил окна одно за другим, но они были закрыты и заперты. Затем он подошел к сейфу, набрал комбинацию, порылся в бумагах и чеках, все в порядке. Если Безопасность побывала здесь – а она должна была – их бы обнаружила его простенькая сигнализация. То, что он установил ее, не было незаконным. Большинство его знакомых шли на ту же предосторожность. Итак, реакция должна быть естественной. Он подошел к телефону, стараясь выглядеть до крайности рассерженным, и позвонил в Управление Здания.
