Заметив его движение, Ланефенуу обратила к нему один глаз, потом вновь посмотрела на снежную шапку.
Симпатичный самец, нежный такой. Сейчас его?.. Нет, не стоит, — не сегодня, когда они покидают город.
Элилеп затрясся так, что кисть в его руке заходила ходуном.
— Заканчивай, — приказала Ланефенуу. — Я хочу, чтобы ты нарисовал у меня на груди океан и эту гору посреди него в мельчайших подробностях.
— Великая эйстаа, говорят, что сегодня мы покидаем город?
— Да, уже почти никого не осталось. Мы уплывем на последнем урукето.
— Но я никогда не плавал на урукето. Страшно.
Погладив его гребешок, Ланефенуу жестом приказала художнику оставить неразумные страхи.
— Это потому что ты всего лишь бесхитростный самец, из океана попавший в ханане, где самцам и подобает пребывать. Ты ни разу не покидал остров теперь придется. Тебе и всем нам. Мы поплывем за океан, а тебе я приказываю оставить все страхи. Мы отправляемся в далекий Алпеасак, он больше Икхалменетса и изобилует вкусными животными, и ханане в нем просто прелесть.
Но чувствительный к чужим настроениям, как все самцы, Элилеп не успокаивался.
— Почему же эйстаа горюет и сердится, если далекий город так хорош?
— Сержусь на зимнюю белизну, изгоняющую меня из моего города. Горюю о нем. Довольно. Что сделано, то сделано. На берегах далекой Гендаси нас ожидает новый город, город золотого песка. Куда более удобный, чем эта скала в океане. Пошли.
Она встала и пошла через амбесид, самцы заторопились за нею. Подняв голову, она гордо шествовала к выходу. Может быть, и к лучшему, что она навсегда оставляет этот амбесид — место, где устузоу унизил ее, где добился повиновения эйстаа. Воспоминания заставили ее сжать пальцы, но выбора тогда не было. Ведь погибли два ее урукето. Выбора не было. Лучше окончить свару. Довольно смертей. Если бы тогда она не поверила Вейнте', ничего этого не было бы. Тело ее дергалось, выражая эмоции. Прошлое можно забыть вместе с островом и городом.
Урукето ожидал ее, как она приказала, остальные уже отправились в путь. Приказав самцам подниматься наверх, она пошла следом и невольно оглянулась. Зелень внизу — над ней белизна.
Рот ее сам собой открылся от нахлынувших чувств — она заставила себя стиснуть зубы. Довольно. Кончено.
Ее город теперь зовется Алпеасак. Пусть зима приходит в Икхалменетс, теперь это не ее забота…
Она стояла наверху в одиночестве и смотрела, смотрела, пока белая шапка над Икхалменетсом не исчезла в волнах.
