Российское гербовое право никогда не было монолитным. Это являлось не только следствием слабости или неопытности геральдических властей, но и абсолютно естественным отражением того, сколь велика и мозаична (особенно на своих рубежах) была романовская вотчина. Польская шляхта и остзейские дворяне (я привожу лишь два самых ярких примера) продолжали сохранять свои собственные обычаи, «обычное гербовое право» — то есть пребывали в собственных фактических юрисдикциях.[104] Говоря о сохранении прав «присоединенного» нобилитета, причисляемого к имперской знати, российские законодатели отчасти закрепляли это положение.
Следует добавить, что до Павла I российское общество в принципе было «геральдически открытым». Официальное подтверждение уже существующих гербов не практиковалось, пожалования были исключительно редкими. Многие дворянские фамилии, от знаменитых (графы Шереметевы) до скромных, приняли гербы без чьих-либо санкций и не искали никаких подтверждений. Они полагали свое благородное происхождение достаточным основанием для свободного использования своих сословных прав, включая право на герб. Лица и роды, получившие гербы или почетные «прибавления» к ним от иностранных государей, Тем более не считали нужным подкреплять это отечественным актом. Перепожалование обычно происходило лишь тогда, когда обладатель иностранного гербового пожалования получал титул (и, как правило, соответствующее дополнение к гербу) от российской короны. Гербовая путаница, искажение старинных геральдических эмблем, узурпация чужих гербов были обычными для России.
Стремясь совладать с беспорядком, Павел I повелел составить «Общий гербовник дворянских родов Российской империи» (указ от 20 января 1797 года). Гербовник должен был объединить все законные гербы российского дворянства. Уже существующие гербы — самовольно принятые, пожалованные иностранными государями и даже дарованные ранее российскими монархами — подлежали высочайшему утверждению или переутверждению. На протяжении 1797 года была проделана большая работа по подготовке первого тома Гербовника, который должен был радикально переменить геральдическую жизнь России.
В свою очередь Орден св. Иоанна Иерусалимского как орден державный, суверенный также являлся самостоятельным источником почестей — в том числе и гербовых, и обладал собственными правами геральдической юрисдикции. Это почти исключительно выражалось в неподведомственной кому-либо вне Ордена фиксации гербов, которыми рыцари уже обладали к моменту вступления в Орден, и во внесении в эти гербы традиционных дополнительных элементов, указывающих на кавалерский статус. Фиксация гербов происходила при обязательном представлении их (наряду с другими доказательствами благородства) в капитул Ордена. Признание доказательств верными, а также само последующее принятие кандидата в Орден, совершаемое на основании этих доказательств, — все это придавало представленным гербам законный статус. Такое «косвенное» утверждение гербов вперемежку с титулами и генеалогическими выкладками, без составления отдельных официальных гербовников или выдачи грамот на гербы, тем не менее должно рассматриваться как акт матрикулирования, по своей правовой силе не уступающий пожалованию.
