Чисхольм оглядел слушателей, как бы желая убедиться, что герои его рассказа и отношения друг с другом ясны для нас. Я одобрительно кивнул, и он продолжал:
— Джек собирался уехать в воскресенье утром, и, естественно, мы ждали его в гости в субботу, но он пришел только к вечеру, после ужина, разгоряченный и злой.
— Надо же, — возмущался он, — сегодня, в самый жаркий день лета, мой дядя нашел для меня целую кучу поручений! Мне пришлось объехать весь округ, а он даже не дал свою машину. А вы, держу пари, целый день загорали. Может быть, махнем сейчас на пляж, искупаемся?
Было видно, что ему очень хочется искупаться, и хотя мы с Доблом действительно весь день отдыхали, было все еще жарко и влажно, и мы согласились. Захватив с собой пиво и не заботясь в столь, позднее время о купальных принадлежностях, мы отправились к воде. Тем временем погода менялась. Небо заволокло тучами, посвежело, а воздух стал таким густым, что казалось, надвигается ураган. Поэтому пришлось прервать купание, и мы вернулись домой.
Разговор на клеился, атмосфера была какая-то напряженная. Джек, возможно из-за завтрашнего отъезда, был необычно тих и молчалив. Примерно в половине двенадцатого он встал, потянулся и сказал, что ему пора уходить.
Мы пожали друг другу руки, и он направился к выходу. Но вдруг остановился у двери и вернулся, чтобы взять удочку и ружье. Казалось, ему очень не хотелось расставаться с нами, и Добл, почувствовав это, сказал: «Мы тоже прогуляемся с тобой, Джек».
Джек с благодарностью кивнул, и мы втроем вышли из дома в темноту ночи. Шли медленно. Джек нес на одном плече ружье, на другом удочку. Я попросил у него ружье, но Джек отдал мне удочку. До самого дома его дяди мы не проронили ни слова. Должно быть, Джек неправильно истолковал мое молчание и объяснил свое поведение тем, что не любит расставаться с ружьем. Он ласково погладил ствол, затем приложил приклад к плечу и прицелился в бочку, стоящую рядом с домом.
— Не стоит этого делать, Джек, — сказал Добл. — Ты разбудишь своего дядю.
— А пошел он к черту, мой дядя, — небрежно ответил Джек и, прежде чем мы успели остановить его, нажал курок.
В ночной тишине выстрел прогремел, как удар грома. От неожиданности мы, как мальчишки, кинулись за забор, ожидая каждую минуту, что из открывшегося окна услышим гневный голос старого Картрайта. Несколько минут мы лежали не шелохнувшись. Но все было спокойно. Мы поднялись из укрытия, и Добл сказал:
