– Непременно!– воскликнула она и в порыве чувств протянула ему руку. Лэниген пожал ее и, к немалому своему удивлению, почувствовал, что рука у нее сильная, как у мужчины. Он направился к двери, но ему вдруг пришла одна мысль, и он остановился:- Кстати, как относился к Элспет мистер Серафино? Он не позволял себе лишнего?
– Да, с вами надо держать ухо востро!– воскликнула она, бросив на него восхищенный взгляд.
– Ну, так как?
т Он был к ней неравнодушен, – кивнула она. – Правда, он делал вид, будто совершенно ее не замечает, он даже почти с ней не разговаривал, но так и пожирал ее глазами, когда ему казалось, что никто не видит. Он, знаете, из тех, кто одними глазами раздевает девушку догола. Глэйдис говорила об этом не раЗ, но ей это даже доставляло удовольствие.
– И что же с ней было?
– О, миссис Серафино возревновала и уволила ее. Вообще, когда женщина начинает ревновать, она чаще всего права.
– Почему же она не наняла няню постарше?
– А где вы найдете женщину постарше, которая согласится возиться с детьми, работать шесть дней в неделю и ложиться только в два или в три утра?
– Да, вы, пожалуй, правы.
– А кроме того, нанимает-то не она одна
Лейтенант Ибен Дженнингс из Барнардз-Кроссингской полиции был угловатый мужчина лет шестидесяти без малого, с вечно слезящимися голубыми глазами, которые он поминутно вытирал платочком.
– Что ты будешь делать!– сказал он, когда Хью Лэниген вошел в кабинет. – Как только июнь на дворе, так они у меня начинают слезиться и текут до самой зимы.
– Это, видимо, аллергия какая-нибудь. Надо сходить к врачу.
– Да разве я не ходил? Еще года два назад. Ок установил, что я чувствителен к целой куче вещей, но среди них не было ни одной, которая была бы характерна как раз для июня. Боюсь, что у меня аллергия к курортникам.
– Могло быть, но ведь они появляются лишь к концу июня.
– Правильно. А может, глаза у меня предчувствуют их появление? Ну как, узнал что-нибудь?
Лэниген бросил на стол фотографию, которую ему дала миссис Серафино.
– Мы отдадим это газетчикам. Вдруг что-нибудь получится …
– Да, дурнушкой ее не назовешь, – сказал Дженнингс, вглядываясь в фотографию. – Во всяком случае куда красивее, чем была сегодня в морге. Лично я, знаешь, люблю полненьких. Никакого сравнения с этими костлявыми дамочками, как это модно нынче. По-моему, женщина без округлостей – вообще не женщина, если ты понимаешь, что я имею в виду.
– Я понимаю, что ты имеешь в виду, Ибен.
