— Вы хотите сказать, что и вы?..
— Безусловно. Что ж я, подростком не был? — невесело усмехнулся милорд Верд. — А в моем случае еще и официально признанным бастардом Его Величества. Можете себе представить, как ко мне относились сверстники, вдохновленные их родителями. Спуску я никому не давал. Дрался, дрался, дрался. На шпагах, на кулаках. Магически… Иногда меня накрывало — за что мне все это? Почему я не как все? Понятно, к отцу-императору претензий быть не могло. Поэтому я трепал нервы матери.
— И что она вам отвечала?
— Что за свою любовь к единственному мужчине в ее жизни она ни перед кем, в том числе и передо мной, отчитываться не будет. И что, как бы она меня ни любила, разговаривать с ней в таком тоне я не смею.
— И вы не смели?
— Отчего же? Время от времени пробовал. Подростки вообще любят испытывать границы дозволенного. И чем подросток больше любит — тем решительнее он будет прощупывать эту границу.
— Зачем? Он хочет свободы?
— Нет. Он хочет, чтобы ему показали, что мир — нормален, граница есть и он в безопасности.
— То есть Паша… Пауль нарочно провоцировал меня, чтобы ему указали его место?
— Совершенно верно. Так что приведите себя в порядок и давайте отправляться домой. Будем объяснять вашему отпрыску, насколько он не прав. Хотя, честно говоря, он уже наказан.
— Что? — подскочила я.
— Понимаете, когда мне доложили, что вы в слезах выбежали из кофейни и теперь неизвестно где, я разгневался. Отправил детей через портал домой. И наказал.
— Что с моим сыном?
Нет. Я не кричала. Я не истерила. Голос был холоден. Спокоен. И даже как-то деловит. Но в нем была сила.
— Вот, — одобрительно закивал лорд Верд. — Запомните эту интонацию. Если бы вы так говорили с сыном с самого начала, то конфликта бы не было. Он бы понял, что вы в стае главная, и успокоился бы.
— Вы с ума сошли со своей педагогикой? Какая стая? Что с моим мальчиком?! — окончательно рассердилась я.
— Стая — такая же, как у волков, — с улыбкой посмотрел на меня милорд Верд. — Ну же! Молодежь тяготеет именно к этой модели поведения. Кто сильный — тот и прав. А вопрос о том, что Пауль не мальчик, а молодой мужчина… Это мы уже выясняли…
Я не сводила с милорда Верда гневного взгляда. И мне было все равно, что его считают страшным человеком и что свое недовольство он может обратить на меня.
Он тоже не отводил взгляда. И вдруг я поняла, что он улыбается. Он еще и доволен нашей перепалкой?
— Да ничего с вашим мальчиком
