Я согласилась. В любом случае разборки следовало устраивать не хозяйке магазина. И не Джону. Хотя каким образом устраивать выяснение отношений милорду Верду, я тоже представляла себе смутно. И кстати, одежду мальчишкам, получается, тоже оплачивает он… Вот уж не было печали… Допускать, чтобы я или мальчики были у него на содержании, я не собиралась. Это унизительно, в конце концов.
Забавно, но в кофейню я все же пришла первая. Значит, отдельно взятая женщина в моем лице, по крайней мере, управляется с покупками быстрее, чем два молодых человека под руководством доверенного лица милорда.
Кофейня выглядела очень мило. Была абсолютно похожа на наши, питерские. Может, кофе получше, а пирожные чуть повкуснее. Вот и вся разница.
Кроме того, я обнаружила, что можно заказать свежевыжатый апельсиновый сок. С удовольствием это и сделала. Задумалась над тем, что надо бы такой пресс купить и в поместье. Зима скоро — витамины не помешают…
Снова звякнул колокольчик. Это был Пауль. Был он какой-то растрепанный и расстроенный. Остальных видно не было.
— Что случилось? — поднялась я.
— Мама, — тихо и оскорбленно сказал он. — Как ты могла от нас… от меня отказаться?
— Пашенька, — сама не заметила, как перешла на русский. — Ты что такое говоришь?
— Нас все считают его сыновьями. Нам запрещено называть тебя мамой. Ты кланяешься нам, как прислуга. Ты решила, что тебе будет выгоднее от нас избавиться в этой академии?
— Паша, мы скрываемся. И все, что я делаю, — диктуется лишь необходимостью выжить. Понимаешь? Мы должны выжить. Ты. Рэм. Я.
— Но это же… унизительно.
— Возможно. Но это дает шанс.
— И на что еще ты согласна, чтобы этот самый шанс появился?
— Паша… Остановись. Мы сейчас до многого договоримся, о чем потом пожалеем.
— Я презираю тебя за то, что ты способна так пресмыкаться, — сказал он холодно. — Что ты способна так расстилаться… Вот скажи, чем ты оплатила то, что лорд Верд взял над нами покровительство? Правда ли все то, что про нашу мать говорят в академии?
— Не смей! — Голос дрогнул.
— А то что? Госпожа экономка Лиззард… Или уже не просто экономка?
Если местные жители и удивлялись, увидев бегущую по улице плачущую женщину в изящном синем пальто, то никто ничего не предпринял, чтобы остановить.
А мне… мне было все равно. Наверное, не стоило так бурно реагировать, надо было вспомнить, что Пашка — все-таки подросток и в этом возрасте хамство и свержение авторитетов — дело, в общем-то, нормальное и по возрасту положенное. Что дети вообще — и подростки в особенности — существа безжалостные и хорошо умеющие бить по самому больному… И это опять-таки норма. Но… было так обидно, так больно… Ведь в моей одинокой жизни мой сын был самым близким человеком.
