— Начали! — раздается команда.
Звенят шпаги. Рэм словно сливается с оружием — мальчишка напротив ничем ему не уступает. И я вдруг понимаю, что их дуэль похожа на танец: опасный, смертельный, но удивительно красивый.
В какой-то момент Рэм выстилается по земле, выбрасывает руку вперед — стон его противника, кровь на бедре — и крик графа Троубриджа:
— Остановитесь! Кровь. Проигравший — маркиз Борнмут. Победитель — мастер Рэм Рэ. На этом позвольте объявить дуэль оконченной.
— Нет, — расталкивает гомонящих кадетов какой-то еще недовольный. — Я — секундант маркиза, барон Кромер, требую удовлетворения. Пусть секундант мастера Рэ сразится со мной.
— Правила этого не запрещают, — недовольно соглашается с ним граф Троубридж. — Что вы скажете, мастер Пауль Рэ?
— Я согласен. — Бледный Пашка достает шпагу, встает в спортивную стойку, несколько раз прыгает вперед, потом назад. — Готов.
— Начали! — снова командует старшекурсник.
А дальше все происходит настолько быстро, что я не успеваю заметить, что именно делает мой сын.
Какое-то неуловимое, на бешеной скорости движение вперед. Пашка летит навстречу чужой шпаге. Я кричу, но моего голоса не слышно, потому что ахнули все. В последний момент сын изворачивается, меняет траекторию движения, перетекает чуть в сторону — и все понимают, что он невредим, а свою шпагу он вонзил над ключицей соперника.
— Остановись! — орет старшекурсник. — Шпагу не вытаскивай! Барон кровью истечет. Ты ему артерию пробил! Целителя!
Я понимаю, что у меня за спиной никого нет. Милорд Верд уже появился на поляне и склонился над раненым. А я не могу пошевелиться. Видимо, как ректор академии ни спешил на помощь пострадавшему, кинуть на меня заклинание, чтобы обездвижить, он все-таки успел.
Ночь. Темнота. Если бы меня не обездвижили, я наверняка стучала бы зубами. От холода. А так… Поскольку я была в роли статуи, то даже такого сомнительного удовольствия я была лишена.
В голову лезли всякие мысли о том, что меня тут попросту забыли. Умом я понимала, что это бред, да и пофыркивание коня где-то за спиной подтверждало, что милорд Верд вернется на поляну. Но все равно было жутко.
И чем больше я прислушивалась — тем больше мне казалось, что сейчас на меня выпрыгнет из кустов кто-нибудь плотоядный. Поэтому когда Гром явно оживился, забил копытами и призывно заржал — ужас охватил меня. Не кричала я лишь потому, что не могла — милорд не только обездвижил меня, но и лишил голоса.
