Мне хотелось побольше узнать о ведьме, умудрившейся родить дракона, но спрашивать сейчас об этом было бы глупо, да и неловко как-то. Мысленно решая, что лучше: пойти готовить для всех завтрак или все же вернуться к себе в комнату, я переводила взгляд с Лема, деловито ползающего по моей руке, на Арсения, дожидавшегося меня у лестницы, и на его маман, для которой, как выяснилось, внизу была подготовлена целая комната, вызываемая из подпространства одним коротким и непонятным мне словом.
Только я подумала попросить у Лема и мне такую же «норку» на первом этаже выделить, как со стороны подвала раздался дикий кошачий вопль. Не сговариваясь, мы с Тумановым рванули туда, но, не успев и десятка ступеней пробежать, я шарахнулась обратно и на сей раз все-таки налетела на него.
Хор мартовских котов так не орал, как голосил мой родной любимый Рыжик, вылетая из распахнутых дверей, ведущих в подземелья. Заполошно махая крыльями, его тащила в когтях сова, глаза которой были круглыми, как блюдца, и почему-то удивленными. Следом за этой парочкой выскочил разъяренный скелет… чтобы рассыпаться прямо на лестнице грудой пожелтевших костей. Череп раздраженно щелкнул зубами, огоньки в пустых глазницах потухли, и вокруг воцарилась тишина.
– Кто опять потревожил прадедушку? – голосом строгой учительницы спросила ведьма, чья темная фигура нарисовалась возле перил.
– Прапраправнучка, – сдал дочку дракон, помогая мне подняться наверх. Рыжик с Соней давно уже улетели, и только по обрывистому «мяв» можно было установить, куда именно они отправились.
– Златочка! – довольно заулыбалась бабуля, вмиг растеряв всю свою строгость. – Вот умничка какая. Вся в меня.
Действительно, в нее. А я-то думала, откуда в юной дракайне[1] столько стервозности?
Когда Туманов, прежде чем уйти на работу, под предлогом показать что-то важное наверху, заманил меня на чердак, а потом еще и дверь на ключ запер, я, признаться, напряглась. А когда он прижал меня к стеночке рядом с окном – и вовсе заволновалась. Может, Регина Юрьевна (так, как выяснилось, зовут его маму) неверно оценивает ситуацию и на самом деле это ее сы́ночка всех нянь и гувернанток соблазняет (включая старую каргу Гертруду), а вовсе не они его?
– Расслабьтесь, Милалика Сергеевна, – с улыбкой искусителя сказал чешуйчатый гад. – Я ничего плохого вам не сделаю. Просто боюсь оставлять вас сегодня дома.
О как! И поэтому он решил вжать меня в стену, да? Может, и вообще замурует? Ну, так… для надежности.
