— Прошу меня простить, высокородные судари, а какие у вас планы?
— Мы будем пить, — сказал Кевин. — Временами тихо, временами громко, в какой-то момент я начну орать старые боевые песни, но ты не обращай на это внимания, такое у меня быстро проходит. Не переживай, если мы нанесем твоему заведению какой-то ущерб, то оплатим его в двукратном… нет, трехкратном размере. Твоя главная задача — следить, чтобы у нас не заканчивалась выпивка, смекаешь?
— А из еды что-нибудь заказывать будете?
Кевин посмотрел на меня, я покачал головой. Аппетита не было совершенно.
— Может быть, к вечеру, — сказал бог-император.
Трактирщик выставил на стол стопки.
— Нет, — сказал Кевин. — Милейший, это несерьезно. Пивные бокалы у тебя есть?
— Конечно.
— Вот их и тащи.
Пока трактирщик менял нам посуду, Кевин извлек из ящика первую бутылку, откупорил ее и понюхал горлышко.
— Ваш вердикт, сир? — спросил я.
— Пойдет.
Он разлил бренди по бокалам, наполнив их почти до краев.
— За Гарри Бордена, — провозгласил бог-император свой первый тост. — Да будет легким его очередной рестарт.
Мы выпили. Точнее, я сделал пару глотков, а Кевин осушил свою посудину почти до дна и тут же налил себе еще.
— Как ты вообще во все это ввязался? — спросил я, чтобы хоть немного его притормозить. — Я имею в виду, империя, тирания, все дела. И в какой момент ты удовлетворил свою жажду власти?
— Будь уверен, жажда власти — это последняя в списке причин, по которым я во все это ввязался, — сказал Кевин. — Хотя, нет. Предпоследняя. Последняя — это жажда массовых убийств.
— Тогда зачем все это? — спросил я.
— Это очень долгая и очень печальная история, полная кровавых подробностей, без которых, к сожалению, не обойтись, — сказал Кевин.
— Ну, я так понимаю, времени у нас впереди немало, — сказал я.
— Немало, — согласился он. — Но я не очень-то хочу ворошить прошлое. Как, наверное, и ты. Заметь, я ведь не спрашиваю, чем ты занимался до того, как стал физруком.
— Так я этого никогда и не скрывал, — сказал я. — Я служил в армии. А потом служил… не в армии.
— Спецслужбы и их грязные делишки, — сказал Кевин. — И вот ведь какое дело, оказалось, что именно вы оказались лучше всех приспособлены к приходу Системы и жизни в изменившемся мире. Ты, Гарри, этот твой друг с дробовиком…
— Федор Сумкин несколько рушит эту композицию, — заметил я.
— Случайная флуктуация, — сказал Кевин. — Кстати, о Федоре. Умеет ли он пить?
— Сильно сомневаюсь, — сказал я.
— Тогда я напишу ему позже, — Кевин поднял бокал. — За победу в грядущей войне.
