Я, как всегда, ворчу, потому что вижу опасности и риски.
Поэтому я знаю, что мы только тогда сможем воспользоваться глобальной цифровой трансформацией, если доведём проект IT-страны:
— сначала до ума и до совершенства;
— потом до реализации и воплощения в нашей Беларуси.
Тут думать надо! Крепко и ответственно.
И как бы парадоксально это ни прозвучало, первое и главное, чего не хватает прорабам и строителям IT-страны, — это гуманитарной грамотности и компетентности.
Страна — это гуманитарный объект. Её можно оцифровать, можно передать под управление искусственного интеллекта, но интенциональность и рефлексивность от этого не исчезнут.
***
Диктатура = бардак.
В медиапространство вброшена новая тема: диктатура.
Собственно, в теме нет ничего нового, кто только ни высказался о «последней диктатуре Европы», и уже давно все поправляют — предпоследняя.
Сам диктатор давно признал себя диктатором. Правда, его окружение это признание несколько коробило, и они пытались сделать вид, что это шутка.
Но недавно пресс-секретарь объявила, что в стране диктатура и что это хорошо, что диктатура может быть востребована в мире и это может стать брендом Беларуси.
Я давно говорю, что все ошибаются: в Беларуси не последняя диктатура. В Беларуси установлена первая диктатура XXI века. Поэтому для меня в заявлении Натальи Эйсмонт не было ничего удивительного.
Да, диктатура.
Да, в Европе распространяется мода на диктатуру.
Раньше диктатура была чем-то стыдным, её старались выдать за некую особую специфическую форму демократии.
Но в эпоху постправды, фейковых новостей, сакрализации мнений в противовес знанию и истине диктатура может стать привлекательной, может стать проявлением свободы мнений.
Собственно, так оно и есть. Лукашенко — диктатор, он очень нравится россиянам и украинцам, которым кажется, что порядок лучше бардака.
Но им извне не видно, что Лукашенко диктатор бардака.
В стране бардак, полный плюрализм, и именно это обстоятельство делает возможным диктатуру.
В Беларуси установилась первая диктатура эпохи полного постмодернизма. И хотя она установилась в 1994 году, она стала предвестником политической моды XXI века.
Беларусская диктатура совсем не похожа на диктатуры индустриальной и постиндустриальной эпохи.
Все диктатуры индустриальной эпохи, кроме большевистской, были националистическими, некоторые с элементами фашизма, не придававшего значения этническим признакам и крови, другие с элементами нацизма, где кровь и этнос становились центральными стержневыми элементами идеологии.
