***
Вот вы говорите — модерн!
А что вы называете этим ничего не значащим словом?
Так называют архитектурный стиль (или шире — стиль в культуре). Его ещё называют югендштиль — то есть новый, или молодой, стиль. Называют и арт-нуво, что то же самое.
Но молодое стареет, всё новое становится старым. Вот этот самый стиль модерн возник как новый в конце XIX — начале ХХ века, пообносился и стал старым стилем уже во время Первой мировой войны. А после войны и вовсе стал старьём.
А вы всё говорите — модерн!
Вот и Павел Терешкович повторяет старую байку про то, что нация — это проект модерна.
И что он имеет в виду?
Вчера у меня возникло подозрение: он считает, что модерн — это нечто существующее или существовавшее в реальности, в исторической реальности.
Но это ошибка. Или наглая ложь.
Никакого модерна никогда не существовало. Или не так: модерном каждый мог называть время, которое непосредственно предшествовало тому, новейшему времени, в котором живёт и осознаёт себя говорящий.
Поэтому каждый, кто произносит слово «модерн», автоматически помещает себя в постмодерн.
Все всегда живут в состоянии постмодерна.
В этом смысле слова «модерн» и «вчера» означают примерно одно и то же. Это прошедшее время. Поскольку сказать «вчера» можно только сегодня. А завтра это уже будет позавчера, а словом «вчера» будет называться совсем другой день — тот, что вчера был сегодня.
Это понимают даже маленькие дети, но профессора культурологии об этом прочно забыли. Ведь они же не дети!
Так вот, не было никакого модерна. Этим словом называется время с середины XVIII века и до того, как в моду вошло слово постмодерн. То есть от забора и до обеда.
И когда повторяют банальную фразу «нация — проект модерна», думают, что этим что-то объясняют. Может, и объясняют, но уж точно ничего не понимают.
А чего не понимают?
Состояние культуры и мышления второй половины XVIII века современники (те, для кого тогда были свои «сегодня» и «вчера») характеризовали как эпоху Просвещения.
Что они имели в виду?
Они думали, что все общественные проблемы можно решить просвещением людей. Или образованием.
Если в предшествующее время (которое для Канта, Гёте, Русо, Дидро, Вольтера и их современников было «вчера») людьми считались аристократы, дворяне, священники, образованная публика, а все остальные никого не волновали, то тогда (для них «сегодня») людьми стали признавать всех без исключения (то есть белых европейцев, но ещё не рабов).
