На проспекте не было плотной стены спешащих москвичей, Мирошников привык к этой тесноте, и в воскресенье ее не хватало. Улицы пустынны, трамваи и автобусы почти пустые — вот бы такое в рабочий день! Но на углу, подле магазина «Жемчуг», который ради плана работал и в воскресную рань, толпилась очередь на такси. Машины с шахматной полоской по борту подъезжали и уезжали, некоторые оставались ждать клиентов, когда те выйдут с покупками.
Мирошниковы заняли очередь, терпеливо переминались. Очередь, однако, двигалась медленно, зато терпение у Маши иссякло быстро. Она прошептала:
— Надо было на девятнадцатом автобусе ехать. Или уж если на такси, так заказать. Заранее…
Вадим Александрович помотал головой, это значило: до остановки девятнадцатого надо переть, а заказанная тобой «Волга» придет к подъезду, когда на счетчике уже будет рубля полтора, жалко платить ни за что, конечно, странный порядок — оплачивать холостой пробег машины пассажиру, раньше такого порядка не было, кто-то додумался.
Неизвестно, поняла ли жена его мысленный монолог, но тут продвижение к заветной цели ускорилось настолько, что следующая машина была бы Мирошниковых. Была бы… Не ко времени, скрипя протезом, подковылял старикан в кроличьей шапке и в ботах, попросил Вадима Александровича:
— Разрешите мне без очереди? Я инвалид войны…
— Ну, разумеется. Пожалуйста, — сказал Мирошников.
Стоявшая за ним женщина — в серьгах, браслетах и кольцах, половина «Жемчуга» на ней — заорала:
— По какому праву? Дед, становись в хвост!
Мирошников объяснил:
— Участник войны. Инвалид. Положено вне очереди…
— Это в поликлиниках и аптеках положено, а не здесь. Ничего не знаю! Много их таких!
— Не так уж много, — сказал старикан. — Скоро и вовсе не останется…
— А откуда видно, что инвалид войны? Может, по пьянке ногу потерял…
— Могу показать удостоверение. — Старикан полез за пазуху.
— Не надо, папаша, — сказал Мирошников.
— Не-ет, пускай покажет! — Бабеха вопила так, будто у нее отнимали драгоценности.
— Да поимейте ж вы совесть, гражданка! — не выдержала и Маша, а за ней и вся очередь — молодые и пожилые — взяла бабеху в оборот. Та неробко отбивалась:
— Совестью попрекаешь? Ишь ты, интеллигенция… А вы, юноша, меня не учите, вы свою жену учите… А ты чего, тебе больше всех надо? Напялил дубленку и воображает, что он министр! Ха, правила я получше вашего знаю! Сам нахал!..
Подъехала «Волга», Мирошников посадил старикана. Бабеха не унималась:
