Метель | страница 8



Цикады заходятся в крике…
Какой бы ни выпал маршрут,
Я знаю — меня к Веронике
Все стежки-дорожки ведут.

И ВСТРЕТИЛИСЬ ЖЕНЩИНЫ ЭТИ…

Болгарской поэтессе Е. Багряне, дважды встретившей комету Галлея

Пленительней не было стана,
Победнее не было глаз —
Багряна, Багряна, Багряна
Кометой по жизни неслась.
А в небе насупленном где-то,
Вселенную вызвав на бой,
Другая сияла комета,
Свой шлейф волоча за собой.
Все грады и все деревеньки
Тревогою были полны.
Случилось такое давненько —
До первой великой войны.
И встретились женщины эти —
Комета с Багряной опять.
Ничто не сумело на свете
Свиданию их помешать.
По-прежнему голос Багряны
Звучит через пропасти лет.
Сияние телеэкрана,
Стихов неслабеющий свет.
А в небе насупленном где-то,
Покинув наш дом голубой,
В другое столетье планета
Уносит свой шлейф за собой.

МАРИНЕ ЦВЕТАЕВОЙ

В Москве, в переулке старинном,
Росла я, не зная тогда,
Что здесь восходила
                             Марина —
Российского неба звезда.
А после, в гремящей траншее,
Когда полыхала земля,
Не знала, что хрупкую шею
Тугая стянула петля.
Не знала, что вновь из тумана
Взойдет, и уже навсегда,
Сгоревшая жутко и странно
Российского неба звезда.

КРАСНАЯ ПАХРА

Есть такой поселок —
Красная Пахра.
Там стучат машинки
С самого утра —
«Уголек» не просто
Выдать «на-гора»…
А «шахтеры» — впрочем,
Их зовут «писатели» —
Жизнь свою на эту
«До́бычу» потратили.
Тронешь чье-то сердце —
Сердце отзовется,
А иначе сгинешь,
Как бадья в колодце.
«Уголек» не просто
Выдать «на-гора»…
Только страшно стало
Мне в Пахре вчера.
Шла я по аллеям,
Где мне все знакомо,
Там, где в каждой даче
Я была как дома.
Где Твардовский?
Нет его.
Симонова нет.
В Лете
Антокольского затерялся след.
Где Кирсанов?
Трифонов?
Где Роман Кармен?
А закат над лесом —
Словно кровь из вен.
И «аборигенам»
В эти вечера
Призрачною кажется
Красная Пахра…

СТАРЫЙ ПОЭТ

Не рвался
На высокие трибуны
И не мечтал
Блистать за рубежом.
Нет, не завидовал
Модерным, юным
Он — скромной гордостью
Вооружен,
Страдал.
Писал,
Не требуя награды,
За строчкой строчку.
Трудно. Не спеша.
В тени…
В нем билось
Сердце Ленинграда,
В нем трепетала
Питера душа.
Он помнил —
Пушкин,
       Достоевский,
                        Ленин
Дышали белым маревом Невы…
Седой поэт,
Застенчивости пленник,
Идет, не поднимая головы.
В президиум
В последний ряд садится,
Потупив близорукие глаза.
И освещаются невольно лица,
И благодарно замирает зал,
Когда поэт выходит на трибуну,
Когда берет, робея, микрофон,
И далеко запрятанные струны
Невольно в душах задевает он.
Мы снова верим,