у того государства, которое в действительности является или субъективно воспринимается террористами в качестве оккупационной силы. Поскольку авторитарные режимы гораздо менее склонны церемониться с повстанцами и менее чувствительны к потерям среди гражданского населения, именно демократии являются идеальной мишенью для выманивания уступок путем террористических атак на мирное население. Поэтому далеко не случайно, что во всех обществах, которые стали жертвами терроризма смертников, функционирует система парламентаризма и демократических выборов.
Здесь Пейп подходит ко второму важнейшему тезису, обобщающему выводы его многолетних исследований: стратегическая логика терроризма смертников нацелена на вынуждение современных демократических режимов сделать значительные уступки национальному самоопределению. В основном кампании терроризма смертников стремятся достичь специфических территориальных целей, чаще всего отзыва военных сил государством, которое служит в качестве мишени, с территорий, которые террористы считают своей родиной[197]. Причем, утверждается, что данная модель справедлива в отношении любой из кампаний терроризма смертников, проведенных в указанный период по всему миру, и даже Аль-Каида — не исключение.
А где же роль религиозных стимулов в процессе рекрутирования террористов-смертников? Неужели это явление совершенно не связано с религиозным подъемом в странах ислама и так называемым религиозным фундаментализмом? Пейп все же не забыл религиозный фактор, как может показаться на первый взгляд, однако он отводит ему гораздо более скромную роль в своей социологической модели терроризма смертников. Религиозным аспектам мотивации в террористическом акте смертника и восприятию последним своей миссии в качестве освященного религией самопожертвования Пейп отводит незначительное внимание.
Третьим фактором, побуждающим мятежников обратиться к методу атак террористов-смертников, по мнению ученого, становится само различие в исповедуемой религии между оккупированным и оккупирующим обществами. Преобладающая религия здесь расценивается как культурная граница, которая выявляется при конфликтогенной ситуации и способствует отчуждению обществ друг от друга. Этот фактор становится ведущим среди причин частой массовой поддержки местным населением («социальная логика» терроризма смертников), страдающим от оккупации, повстанческих групп, практикующих террористические атаки смертников. Религиозное различие подстегивает рост националистических настроений. Национализм, оккупация и конфессиональное различие создают социальную почву для восстания и массовой поддержки идеи самопожертвования.
