объясняет мотивы, которыми движимы индивиды, готовые умереть во имя организации. Без поддержки этих добровольцев кампании терроризма смертников были бы гораздо более ограниченными по масштабам
[187]. Обозначив три социальных компонента феномена терроризма смертников, Пейп уделяет внимание каждому из них, но при этом несомненно склоняется к тому, чтобы оценивать первый из них в качестве определяющего.
Роберт Пейп сравнивает тактику терроризма смертников как инструмент насильственного принуждения к принятию политического решения с международным давлением одного государства на другое с помощью военно-воздушных сил и экономических санкций. Проводя структурные различия между этими двумя случаями, ученый отмечает, что логика самой стратегии остается той же самой. Международное военное давление, как правило, оказывается более сильным государством в отношении более слабого. Причем тот, кто принуждает, способен применить к принуждающему две стратегии: «наказание» и «отрицание» (имеется в виду отрицание самой возможности военной победы противника). Первое предполагает принуждение путем «увеличения затрат и рисков общества, находящегося под давлением, до уровня, который превышает ценность оспариваемых интересов»[188]. «Отрицание» предполагает возможность продемонстрировать своему сопернику его полную неспособность выиграть в споре, вне зависимости от приложенных усилий, а значит, бессмысленность сопротивления до конца. Например, принуждающая сторона может показать, что она может просто завоевать спорную территорию. В случае терроризма смертников принуждающая сторона слабее той стороны, на которую она пытается воздействовать.
Любой терроризм есть «оружие слабых», стратегия социального субъекта, не обладающего адекватными силами и социальной поддержкой для реализации преследуемых политических целей. Когда повстанцы достаточно сильны, для того чтобы достичь своих территориальных притязаний, им не имеет смысла применять тактику терроризма смертников. В случае же, когда это невозможно, даже учитывая большую поддержку из-за границы (как в случае тамильских «Тигров» в Шри-Ланке), единственная тактика, которая остается на долю партизан, — это «наказание». Иными словами, попытка причинения обществу противника наибольших гражданских потерь с той целью, чтобы их тяжесть могла перевесить тот государственный интерес, который замешан в спорном вопросе, а следовательно, заставить пойти правительство на уступки террористам. «Несмотря на то что элемент "суицида" достаточно нов, а боль, причиняемая мирным гражданам, часто зрелищна и отвратительна, сердцевина стратегии суицидального терроризма та же самая, что и в логике принуждения, используемой государствами, когда они применяют военно-воздушные силы и экономические санкции для наказания противника: причинить рост гражданских потерь, чтобы подавить интерес целевого государства в предмете спора и таким образом заставить его согласиться с политическими требованиями террористов. Средством принуждения служит не такой уж значительный действительный вред, сколько ожидание будущего вреда. Цели могут быть экономическими, политическими, военными или гражданскими, но во всех случаях главной задачей является не столько уничтожение конкретных целей, сколько убеждение противостоящего общества в том, что оно уязвимо для более многочисленных атак в будущем»
