, осуществленных в период с 1980 по 2003 год
[181]. Она была построена на основе сотен тщательно проверенных сообщений онлайновых новостных источников, англоязычных газет, компьютерных баз данных и аналитических отчетов экспертов. Исполнители проекта руководствовались узким определением терроризма смертников, включая в свой список любой случай, в котором по крайней мере один террорист убил себя во время покушения, но исключая из него те террористические операции, в которых исполнитель не рассчитывал выжить, однако погибал от рук других, к примеру полиции
[182]. Пейп специально провел терминологическое разделение между этими двумя формами терроризма смертников (соответствующими его узкой и широкой дефинициям): первую он предпочитает именовать «атака смертника», вторую — «миссия смертника». Из своего «универсума» атак террористов-смертников Пейп также исключил все атаки, инициированные и организованные государствами и правительствами, такие как операции Северной Кореи против Южной Кореи
[183], использование Ираном смертников в ирано-иракской войне и т. п. Что вполне понятно, т. к. субъект терроризма — всегда неправительственные структуры, оппозиционные подпольные группировки и организации, борющиеся с правящими режимами и официальной государственной властью.
Теоретические результаты проекта Пейпа имели не просто оригинальный, но настолько неожиданный характер, что вызвали широкий резонанс среди специалистов по современному терроризму, спровоцировав серьезную критику и полемику с его автором, которую мы рассмотрим несколько позже. Пока же остановимся на основных тезисах теории чикагского политолога и том влиянии, которое она оказала на представления ученых о феномене терроризма смертников, и том методологическим стиле, который она задала для последующих исследований.
Во-первых, теория Пейпа довела до логического конца методологическую тенденцию к рационализации феномена терроризма смертников и создала одну из ведущих парадигм для последующих исследований первого десятилетия XXI века. Выражение «стратегическая логика», введенное в оборот чикагским профессором, с тех пор стало повсеместным. Правда, стоит оговориться, что в стремлении присвоить себе лавры первооткрывателя рациональной природы терроризма смертников Р. Пейп в своей книге дал тенденциозную оценку более ранним исследованиям «первой волны» (1980-1990-х годов), в целом сформировавшим, по его мнению, восприятие терроризма смертников как иррационального феномена, коренящегося в индивидуальном психологическом опыте и оцениваемого как продукт религиозной ин-доктринации (со стороны исламских фундаменталистов), либо же суицидальных наклонностей потенциального террориста. За это он был развенчан А. Могадамом, показавшим, что те источники, на которые ссылается Пейп, вряд ли заслуживают столь бескомпромиссно приписываемой им точки зрения, при этом существует значительный массив других публикаций, которые расценивают феномен терроризма смертников как вполне рациональный
