превращают ее в одну из форм «мученичества». Там, где нет
джихада, нет мученичества, а где нет мученичества, нет и личного спасения.
Все эти замечания демонстрируют несовершенство социологических объяснений феномена терроризма смертников, не учитывающих личностного фактора. Существуют ли альтернативы этим концепциям? Да, другие социологические теории оценивают индивида как относительно или полностью автономного субъекта социального действия, что ограничивает роль организации в принятии тактического выбора атак смертников и повышает значение личных мотивов смертника, в конечном счете определяющих его решение (согласие) осуществить мученическую операцию. Может быть, такой подход способен на более глубокое постижение сути терроризма смертников, поскольку рассматривает его сквозь субъективно-личностное измерение?
«Рациональность» террориста-смертника
В научных концепциях, повышающих роль личностного фактора, характер индивидуальной мотивации смертника может оцениваться различно. Чаще всего ученые описывают смертника как психологического субъекта. Личностное измерение терроризма смертников, как правило, сводится к перечислению эмпирически фиксируемых психологических мотивов исполнителей мученических операций, таких, как желание мести (за личные страдания или страдания и гибель близких), чувство испытываемого унижения, фрустрация, отчаяние из-за тяжелой социальной и политической обстановки и т. п. Это является общим местом множества публикаций, посвященных интересующей нас проблематике.
Некоторые ученые попытались обратить самого террориста-смертника в полноценного рационального актора. В наиболее завершенном виде такой методологический ход был реализован в исследовании Квинтана Викторовича. Викторович считает, что имеющиеся затруднения с объяснением логики как террористических организаций, так и самих индивидов-смертников можно решить, если принять, что их поведение определяется рациональным выбором, основанным одновременно на стратегических подсчетах и религиозных убеждениях. Что касается индивида, становящегося «живой бомбой», то он может считаться полноценным рациональным актором с той поправкой, что его рациональная калькуляция ожидаемых личных потерь и приобретений осуществляется в рамках религиозной идеологии. Точнее его следует определить как «рационального истинноверующего» (rational true believer). От обычного рационального актора он отличается тем, что свой доминирующий интерес он видит не в чем-то материальном или политическом, но определяет в «духовных понятиях». Главным мотивом для него становится спасение души в Судный день
