вся тематика, ассоциирующаяся с политической сферой (в том числе феномены экстремизма и терроризма), на Западе (эта тенденция выражена в США сильнее, чем в Европе), относится к компетенции социологии и политологии и не попадает в сферу философского осмысления.
Отсюда неудивительно, что западные исследования, несмотря на всю разноплановость, объединены едиными фундаментальными методологическими установками и почти полным отсутствием анализа метафизических аспектов проблемы. Они ориентированы почти исключительно на эмпирический материал, ту или иную степень формализации исследуемых реалий (представление предмета исследования в виде модели, состоящей из совокупности тщательно классифицированных, однозначно определенных и эмпирически фиксируемых компонентов, причин, факторов, условий и т. п., вместе дающих общий результат в виде экстремистского насилия) и рационализацию мотивации террористов, из которой изгоняется все, что имеет метаэмпирический и сверхпрагматический характер, в том числе то, что не вписывается в формальную логику секуляризованного разума, не знакомого с религиозным опытом.
Парадигмальной идеей, задающей основную точку отсчета в научном поиске исследуемого феномена, стала концепция рационального актора. В большинстве случаев рациональный актор понимается в социологическом смысле: под ним подразумевается не индивид, а социальная группа, воспринимаемая как некая целостность с едиными интересами, целями и стандартами поведения. Поскольку первые психологические исследования, нацеленные на поиск психопатологии в поведении террористов-смертников (в том числе суицидальных наклонностей), не увенчались успехом и привели к выводу о психической вменяемости большинства исполнителей мученических операций, внимание ученых уже на раннем этапе сместилось с психологического ракурса, предполагающего определяющую роль личностного фактора и индивидуальных мотивов, к социальным и операциональным аспектам терроризма смертников. Произошел уклон в сторону социологии, которая в своей классической установке рассматривает социальные структуры как существующие относительно независимо от воли и желаний отдельных индивидов и согласно собственным закономерностям.
Понятие рационального актора предполагает субъекта, который в социальном взаимодействии стремится максимально реализовать свои интересы при как можно меньших потерях, руководствуясь принципом калькуляции собственных затрат и приобретений и выбора среди возможных альтернатив наиболее выгодной. Поскольку в сфере терроризма смертников поведение индивида очевидным образом не вписывается в логику максимизации личных выгод и минимизации личных затрат, изучение социальных структур, ответственных за подготовку террористов-смертников и детерминант их поведения стратегического и социального характера, стало рассматриваться тем «ключиком», который сможет отпереть преграду, скрывающую от взора наблюдателя внутренний механизм, приводящий в действие экстремистские формы поведения. С первой половины текущего десятилетия в западной политологии все настойчивее стали звучать утверждения о том, что индивидуальное поведение, на первый взгляд кажущееся иррациональным (желание собственной смерти), может быть объяснено разумно, если принять тезис о первичности социальных и организационных аспектов в терроризме смертников. Теперь в американской и израильской академической среде, содержащей львиную долю специалистов по терроризму смертников, царит фактически полное согласие относительно того, что последний нужно понимать именно как феномен «организационный»
