– Дразнишь? – прошептал Арашт, когда я провела языком по его ключице и чуть спустилась.
– Не удержаться, – созналась, ощущая, как он подхватывает меня на руки и направляется наверх.
– Свет зажечь? – прошептал, опуская на кровать и скидывая рубашку.
За окнами давно стемнело, и теперь еще острее ощущалось то неведомое, что между нами творилось.
– Не стоит. Просто иди ко мне, мой дракон, – позвала я.
Он рыкнул и больше сдерживаться не стал. Целовал жадно, страстно, срывая платье и кружевное белье, шепча, какая я сладкая и желанная. Мир сосредоточился на этом мужчине, сила рвалась, и я впервые ее отпустила целиком, позволяя себе отдаться чувствам и эмоциям.
Арашт накрыл меня собой, опутал, не давая даже передышки, целовал в губы, но при этом двигался медленно и осторожно, сводя с ума.
Кажется, я ответила на его проникновение, шепча, что люблю и хочу его всего. Или только желала это сказать, но не успела – он понял сам?
Я никогда не думала, что близость может быть такой… Словно в огне горишь, который пронизывает тебя, ласками стирает первую мимолетную боль и заставляет падать в звездные небеса. Я рассыпалась на искры, цепляясь за плечи Арашта и находя желанные губы, вспыхивала и жадно глотала воздух, пока не услышала его тихий рык, сливающийся с моим вскриком.
Время замерло, остановилось или вовсе исчезло. Я дышала своим мужчиной, наполненная и признавшая, что без Арашта моя жизнь пуста.
– Не отдам.
– Я весь твой. Насовсем твой, ведьмочка моя, – прошептал Арашт в ответ.
И когда его руки начали ласкать спину, а губы покрывать плечи поцелуями, пришла в себя.
– Я выжата до капли, – пожаловалась осторожно.
В ночь инициации ведьма становилась беззащитной – сила возвращалась с рассветом.
– Знаю. Не бойся. Ничего не бойся. Я рядом. С тобой. Люблю тебя… Великие небеса, как же сильно я тебя люблю.
– А я тебя больше, – ответила и провалилась в сон.
– Ведьмочка моя, просыпайся.
Я что-то неразборчиво буркнула и зарылась в одеяло.
– Вечер уже, ненаглядная. Нам бы зелье закрепить.
Я поморщилась и открыла глаза.
Арашт, до невыносимости бодрый, улыбнулся и нежно меня поцеловал.
– Ты такая встрепанная, – заметил он. – Есть будешь?
Кивнула, все еще приходя в себя. Почему-то мне не было ни неловко, ни стыдно, ни страшно. Тело наполняла легкость, а в душе пели птицы. И до безумия хотелось смеяться и делиться этим счастьем с миром.
Мой суженый протянул чашку с чаем и придвинул бутерброды с сыром. Правда, его молчание напрягало.
