В. Быков не просто ставит различных людей в различные сложные ситуации, дабы посмотреть — а что из этого получится. Он, как правило, исследует человеческие характеры в развитии, хотя в конечном счете и сталкивает их в одной конфликтной ситуации. Нетрудно заметить и такую особенность: почти все быковские герои проходят через две стадии испытаний.
Первая стадия — начальный этап войны, когда каждый человек как бы проходит испытание на излом. Хотя В. Быков никогда не дает развернутых биографий своих героев и не уводит читателя в пространные ретроспекции, но зато он всегда выделяет какой-нибудь главный эпизод из жизни героя, относящийся именно к первым месяцам войны. (Тут достаточно вспомнить хотя бы Сотникова, Рыбака, комбрига Преображенского, Ананьева, Бритвина.) Для писателя очень важна вот эта их первая реакция. Сотников, скажем, не похож на Рыбака, а Бритвин на Ананьева, но они непохожи друг на друга даже не ввиду различия их характеров и биографий, их непохожесть в большей степени обусловлена различием их первых реакций на войну как на новое условие жизни.
Вторая стадия — это тот период, когда война стала или становилась уже повседневным бытом, когда та или другая в какой-то степени устоявшаяся философия могла подвергнуться неожиданному испытанию на универсальность. Вот этот момент обычно и становится содержанием быковских повестей, но, будучи замкнутым на развивающиеся характеры, оно всегда как бы выходит за пределы описываемого эпизода и включает в действенный ряд все предшествующие этому эпизоду события в жизни героев, отсюда и емкость быковских произведений.
Если на «первой стадии» испытываются на излом характеры людей, то на «второй стадии» такому же испытанию подвергается их жизненная философия, в какой-то мере даже перекрывающая характеры самих героев. Философия Рыбака при, казалось бы, ее универсальности в новых условиях войны, как выяснилось, чревата предательством. Философия Бритвина при всей ее нацеленности на тотальную борьбу с врагом чревата абсолютизацией жестокости и оправданием жестокости. Философия Сотникова основана на том максимализме, который в сложных условиях войны может тоже обернуться ненужной жестокостью (случай со старостой). Философия Ананьева, вобравшая в себя принципы стихии народной войны, может довести вдохновенный азарт до вдохновенного абсурда. Степка Толкач пока стоит только на пороге обретения собственной философии войны, отсюда и мотив самосуда, «самоказни».
