– Что ж, вам, вероятно, повезло. Насколько я могу судить, с мальчиками легче. Они просто прячутся в своих комнатах. Что касается девочек, то они пытаются взломать все мыслимые границы.
Я улыбаюсь, но он не отвечает мне улыбкой. Более того, его лицо каменеет и становится непроницаемым. Я не решаюсь нарушить воцарившееся молчание, но тут за поворотом появляется элегантный дом из красного кирпича.
– Вот мы и приехали, – говорит он.
– Хорошо.
– Ах да, вот еще… – Он сует руку в карман и извлекает из него помятую визитку. – Вот мой номер. Если у вас будут какие-то вопросы касательно деревни, я смогу подсказать вам правильное направление.
Я смотрю на визитку. Майкл Саддат. «Уэлдон геральд».
– Вы репортер.
– Если можно так сказать. В основном мы имеем дело с благотворительными ярмарками и гаражными распродажами. Но иногда кто-нибудь крадет газонокосилку, и тогда жить становится интереснее.
Я чувствую, как все во мне напрягается. Репортер.
– Понятно. Спасибо за визитку.
– Спасибо за помощь с шиной.
Он выходит из машины, но тут же оборачивается.
– А знаете, если бы вы захотели дать интервью о вашем приезде сюда, о том, как чувствует себя женщина, приезжая служить викарием в новый приход, я бы с удовольствием…
– Нет.
– Простите.
Я возмущенно смотрю на него.
– Вы для этого вчера приходили на службу? Прощупывали почву?
– Вообще-то я прихожу в часовню каждое воскресенье.
– В самом деле?
– Да, из-за своей дочери.
– Я думала, у вас только сын.
– Сейчас – да. Моя дочь умерла. Два года назад. Она похоронена на кладбище возле часовни.
Мое лицо вспыхивает.
– Простите. Я не знала.
Он мрачно смотрит на меня:
– Спасибо за то, что подвезли. Но, возможно, вам стоит поработать над концепцией «не суди и не судим будешь».
Он захлопывает дверцу и, не оборачиваясь, идет к дому.
Отлично, Джек. Навыки работы с людьми у тебя на высоте.
Несколько мгновений я сижу в машине, пытаясь понять, не стоит ли мне догнать его и извиниться. Затем решаю, что пока лучше его не трогать, чтобы не усугубить ситуацию.
Я открываю бардачок и бросаю в него визитку Майкла. В ту же секунду изнутри вываливается сложенный листок бумаги. Я его поднимаю и… Проклятье.
Совсем об этом забыла. Или, если точнее, приложила очень много усилий, чтобы забыть.
Как священник, я часто говорю о честности, но сама лицемерю. Важность честности переоценивают. На самом деле правду от лжи отличает лишь количество повторений.
Я согласилась занять эту должность вовсе не из-за ультиматума Деркина. И не из-за Руби. И уж тем более не потому, что сама стремилась искупить вину. Я приехала сюда из-за этого.
