Я помню, как во время крещения Лена сказала, что теперь у нее отлегло от души. Такая формулировка показалась мне странной, и я спросила почему.
– Ее мать была безбожницей, – сообщила она мне. – Она могла дать своему ребенку умереть, и Руби осталась бы в чистилище.
Я вежливо и мягко сказала, что Господь принимает всех детей, даже тех, кто не был крещен. Она как-то странно на меня посмотрела и сказала:
– Нет, преподобная. Такие дети вечно блуждают по земле. Я хочу, чтобы моя Руби попала в рай.
Я не обратила на это внимания. А должна была. Я должна была понимать, насколько тонка грань между религиозностью и религиозным фанатизмом. С другой стороны, многие мои прихожане были гораздо более ветхозаветными, чем я. Я как могла пыталась сделать их взгляды более современными, побуждала их больше думать о любви и терпимости, чем об адском пламени и вечных муках. Но их взгляды вовсе не означали, что они плохие люди.
Наверное, первый тревожный сигнал прозвучал, когда Руби пришла на занятие художественной группы с большим синяком на лбу. Она упала, – сказала мне Лена. Маленькие дети действительно часто падают. Мне это было хорошо известно. Фло в возрасте Руби вечно была вся в синяках. Я помнила случай, когда Фло вбежала в гостиную, споткнулась о ковер на полу и врезалась головой в камин. У нее на голове немедленно вскочила огромная яйцеобразная шишка, и я в панике помчалась в неотложку. Так что инциденты такого рода – это обычное дело.
Но с Руби они происходили все чаще и чаще. Синяки, ссадины. Затем сломанная рука. Она упала с горки в саду, – объяснила Лена. Все эти здравые и правдоподобные объяснения она давала спокойно, не переставая улыбаться.
Я знала, где они живут – в небольшом муниципальном доме рядом с церковью. Лена однажды приглашала меня к чаю. Когда я пришла, в доме царил порядок, игрушки Руби были сложены в розовые пластиковые коробки. Я понимала, что теперь, явившись без предупреждения, переступаю черту дозволенного. Но мое беспокойство нарастало. Я больше не могла его игнорировать. Я купила конфет для Руби и сказала себе, что делаю это для собственного спокойствия.
Когда я пришла, никого не было дома. И сам дом выглядел далеко не таким опрятным, каким был во время моего первого визита несколько месяцев назад. Это было заметно даже снаружи. Шторы были задернуты, сквозь щели в ветхом заборе я увидела, что сад зарос. Старые игрушки валялись в траве. Мусорные баки были переполнены. Но что меня по-настоящему обеспокоило, так это то, что там не было никакой горки.
