– Он в конце концов покончил с собой? – мягко спрашивает Джоан.
– Нет. – Я горько улыбаюсь. – Его убил проникший в церковь чужак. В этом есть какая-то ирония.
– О боже мой. Какой ужас. Они поймали того, кто это сделал?
Я вспоминаю письмо в бардачке.
– Да. Ему дали восемнадцать лет.
Она накрывает мои пальцы своей сморщенной ручкой.
– Вам многое пришлось пережить.
– Обычно я никому не рассказываю о Джонатане. Наверное, я пыталась оставить все это в прошлом. Я даже фамилию мужа уже не использую.
– Видите ли, мы, репортеры, умеем разговорить человека.
– Это точно.
Кроме того, признание позволяет уклониться от новых вопросов.
Джоан откидывается на спинку стула и чуть плотнее запахивает кардиган. Я напоминаю себе, что ей уже за восемьдесят и что мы беседуем уже довольно долго. Все это, наверное, ее утомляет.
– Мне пора идти. Вы выглядите усталой.
Она машет рукой:
– Мне восемьдесят пять. Я всегда чувствую себя усталой. Вы не слышали имя Саффрон Уинтер?
– Это писательница? Да, Аарон упоминал, что преподобный Флетчер был с ней дружен.
– Если вы хотите больше узнать о Мэтью, вам следует с ней побеседовать. Они были близки.
– Близки в романтическом смысле?
– Он никогда мне этого не говорил, но у меня сложилось впечатление, что в его жизни был очень важный для него человек.
Интересно. Телефон жужжит у меня в кармане. Я не хочу отвечать на звонок, но, глянув на экран, вижу, что это Деркин.
– Прошу прощения, вы не возражаете, если я…
– Конечно нет. Разговаривайте. Снаружи прием лучше.
– Спасибо.
Я встаю и, пройдя через кухню, выхожу в сад.
– Алло.
– Джек, ты получила мое сообщение?
– Простите, я не проверяла голосовую почту.
В голосе Деркина слышится напряжение. Обычно его речь струится плавно, как неторопливый поток. Мне становится не по себе.
– Какие-то проблемы?
Глубокий вздох.
– Вообще-то есть довольно печальные новости, и я подумал, что ты должна узнать об этом первой.
– Я слушаю.
– Ты знаешь преподобного Брэдли?
– Да, он заменил меня в церкви. А что с ним?
– Вчера вечером в церкви Святой Анны на него было совершено нападение.
– Как он?
Пауза. Такие паузы обычно предшествуют ужасным новостям.
– Боюсь, что он мертв.
Он прислоняет голову к вагонному окну. Движение его успокаивает. Прохладное стекло облегчает пульсирующую боль в голове.
До Лондона почти два часа, а затем ему будет необходимо пересесть на другой поезд до Сассекса. Там ему придется сесть на автобус или, возможно, идти пешком.
Ему повезло, что у толстого священника в бумажнике оказалось много налички. Этих денег хватило на билеты, и еще немного осталось. Вчера ночью он спал в церкви. Там было чисто и не слишком холодно. Там даже была маленькая ванная, где он смыл с себя всю кровь.
