В 1970-е Соединённые Штаты начали размещать ракеты «Минитмен-3», способные нести три боеголовки вместо одной. Новое устройство называлось MIRV (разделяющаяся головная часть индивидуального наведения) и позволяло задать каждой боеголовке собственную цель, что привело к очередному резкому наращиванию арсеналов. Советский Союз воспроизвёл и даже превзошёл эту технологию, начав в середине 1970-х размещение нового поколения ракет наземного базирования.
Одна из них, РС-20, могла нести боевой заряд в семь-восемь раз мощнее, чем американские ракеты. И в какой-то момент даже появились планы размещать на каждой гигантской ракете РС-20 тридцать восемь боеголовок.
Росли не только арсеналы. Увеличивалась и сложность американского плана ведения войны. 27 января 1969 года, через неделю после вступления в должность, президент Ричард Никсон приехал в Пентагон на совещание по поводу «Единого комплексного оперативного плана». «Оно не вызвало у него энтузиазма», — вспоминал Генри Киссинджер, тогдашний советник Никсона по национальной безопасности, а позже — госсекретарь. Никсону сообщили, что в случае ядерной войны у него будет три задачи: «Альфа» — удары по наиболее важным военным целям; «Браво» — удары по второстепенным военным целям; «Чарли» — удары по промышленным объектам и городам. Если бы президент приказал атаковать группам «Альфа» и «Браво», города избежали бы удара. Если бы ударили все три группы, началась бы тотальная война. Но в случае реальной угрозы перед Никсоном бы встал куда более сложный — умопомрачительно сложный — выбор. На основе трёх основных задач были выстроены пять вариантов нападения и около 90 более мелких вариантов.[25] 11 мая 1969 года Никсон побывал на воздушном командном пункте управления в чрезвычайной ситуации — это был набитый коммуникационным оборудованием «Боинг-707» — и принял участие в тактических упражнениях по отработке действий в случае ядерной войны. Глава его администрации Гарри Р. Халдеман записал в дневнике: «Довольно-таки страшно. Они провели все разведывательные и операционные брифинги — с обрывами связи и т. д., чтобы всё выглядело реалистично». Халдеман добавил, что Никсон «задавал множество вопросов о нашем ядерном потенциале и о том, сколько людей он способен убить. Он определённо волнуется, что решения о гибели целых миллионов можно принимать так беспечно».[26]
Те же страхи преследовали и советских лидеров. В 1972 году генеральный штаб представил политическому руководству анализ возможной ядерной войны в случае, если первый удар нанесут США. Военные сообщили: мощь советских вооружённых сил снизится в тысячу раз, 80 миллионов граждан погибнет, 85 % промышленности будет уничтожено. По словам присутствовавшего на совещании генерала Адриана Данилевича, Брежнев и премьер-министр Алексей Косыгин были явно напуганы услышанным. Затем были запланированы три запуска межконтинентальных баллистических ракет с боеголовками-пустышками. В ходе этих упражнений Брежневу предоставили кнопку, которую он должен был нажать в нужный момент. Министр обороны Гречко стоял рядом с Брежневым, а Данилевич — рядом с Гречко. «Когда пришло время нажать кнопку, — вспоминал Данилевич, — Брежнев был явно потрясён и бледен, его руки дрожали, и он несколько раз просил у Гречко подтверждения, что это не приведёт ни к каким реальным последствиям». Брежнев повернулся к Гречко и спросил: «Вы уверены, что это только учения?»
