>. Из 38 берлинских благотворительных обществ в 1894 году 24 были женскими>[530].
Воспитание пролетариата представлялось необходимым и срочным делом, поскольку пролетарские кварталы были рассадниками разной заразы, а кроме того, буржуазия боялась стремительно растущего нового класса, чуждого и похожего на социальную болезнь. Оздоровление и гигиенизация призваны были обезвредить этот «социально больной материал» и политически удовлетворить «опасный класс»>[531].
Здоровые идеалы буржуазии должны были защитить в целом здоровье нации, экономики и обороноспособность страны. «Непросвещенные» слои населения поставляли трудоспособные кадры на фабрики и обороноспособные — в армию. Однако из‐за нездоровья и производственных увечий в промышленных регионах всё больше пролетариев считались непригодными ни к военной службе, ни к фабричной работе. В некоторых районах Саксонии почти 80 % всех мужчин, призванных на военную службу, были признаны непригодными к ней>[532].
Рабочие же восприняли буржуазную заботу об их здоровье как способ контроля, попытку навязать пролетариату линию поведения, выгодную буржуазии. На самом же деле низшие слои городского населения получили свою выгоду от пропаганды гигиены: чистые дома, одежду, улучшенное питание, больницы для рабочих, строительство нового дешевого жилья, трудоустройство, водопровод и канализацию. Условия жизни промышленных рабочих улучшились, заболеваемость и смертность пошли на спад, появились другие перспективы в жизни>[533].
Общественная дискуссия о гигиене резко обострилась в начале XX века, когда возник новый аргумент — «сохранение и приумножение национальной силы»>[534], распространившийся благодаря социал-дарвинистским, расистским и евгеническим теориям, критике западной цивилизации и реформе жизни. Здоровье стало высшим долгом каждой отдельной личности перед своим народом. И всё острее звучал вопрос: а что делать с невыполняющими долг, с «неполноценными», которые существуют «за счет здоровых»?>[535]
Для большинства больных лечение в санаториях было недоступным, как и поездка в страну с целебным климатом — в Египет, на Ривьеру, в Швейцарию. Для них чахотка была подобием злой судьбы, угрожавшей их работе и жизни.
С 1880‐х годов некоторые медики стали ратовать за организацию лечебниц для неимущих слоев населения. Основатель первого немецкого санатория Петер Деттвайлер одним из первых попытался несколько сгладить социальное неравенство хотя бы тем, что старался лечить состоятельных и малоимущих чахоточных пациентов на одинаковых условиях. Во имя здоровья нации и борьбы против «болезни, ранней смертности и нетрудоспособности»
