Чахотка. Другая история немецкого общества | страница 43

. Кровопускание было наиболее предпочтительной терапией на протяжении столетий применительно чуть ли не к каждому заболеванию. Сколько крови теряло тело больного и как часто это происходило — в этом приходилось полностью полагаться на опыт врача. Слабость и обмороки больного не считались основанием для прекращения кровопускательной терапии, а, наоборот, расценивались как положительный знак. Английский фтизиатр Фрэнсис Хопкинс Рамдейдж в 1835 году советовал при начинающейся чахотке три-четыре раза сделать кровопускание по 4–6 унций^>[279]. Если пациенту станет лучше, терапию можно на несколько ней прервать и подождать, пока не установится «положенная температура». Потом же, вместо кровопускания, следует присосать к ключице больного 6–8 пиявок, поскольку «туберкулы начинают формироваться именно там»^>[280]. Кровопускание и пиявки призваны были избавить организм от лишней крови и гармонизировать кровоток. Пиявки «любой величины» продавались в каждой аптеке. Только в 1833 году французские врачи и аптекари импортировали более 41,5 миллиона пиявок^>[281].

Для больных эта терапия была пыткой. Фредерик Шопен вынужден был наблюдать, как его младшую сестру Эмилию, умирающую от чахотки, почти ежедневно терзает их семейный врач. Ей накладывали вытяжные пластыри, ставили горчичники и давали настойку скополии^>[282]. Врач распределял пиявок по коже ребенка. Маленьким латунным ножичком он делал надрезы на спине Эмилии и к кровоточащим порезам прикладывал разогретые кровососные банки. Эмилия была обескровлена, она всё больше худела, таяла и теряла силы. Девочка умерла в июле 1826 года в возрасте 14 лет. Сам Шопен, когда впоследствии заболел чахоткой, отказался от кровопусканий.

Некоторым продуктам питания приписывали целебные свойства против чахотки, прежде всего — молоку и молочной сыворотке. Поскольку не все больные переносили эти продукты, рекомендовали также вино, материнское и кобылье молоко^>[283]. Новалиса в последние месяцы болезни пользовали известковой водой и молоком ослицы, которое еще в античности считалось наиболее действенным лечением^>[284].

Противочахоточной терапией считалась и верховая езда, поскольку соответствовала темпераменту сангвиников^>[285]. «Восхождение в горы, быстрая ходьба и верховая езда, безусловно, очень целебны для слабых легких», — писал Новалис^>[286]. Во время этих целительных поездок он катался на лошади, которую ему подарил отец^>[287]. Мокроту из его легких должны были вывести также долгие прогулки в коляске с кучером, даже зимой, часа по четыре. Новалису, однако, эта терапия не помогала, о чем жаловалась в одном из писем его мать: «Фриц снова выезжает, дважды в день, и хочет еще скакать верхом, но он слаб, измучен и по-прежнему кашляет кровью»