Чахотка. Другая история немецкого общества | страница 41

Габриэла Клётерьян, последняя из старинного рода бременских буржуа-патрициев, «в страшных мучениях и с опасностью для жизни» родила сына^>[263]. Сразу после родов ее настигла болезнь, сначала лишь в виде небольшой температуры^>[264]. Ей не только пришлось взять заурядную фамилию мужа, ею воспользовались, злоупотребили, навязав ей обязанность продолжения рода, что совершенно противоречит ее природе. Шпинель бросает Клётерьяну упрек: «Вы унижаете усталую, робкую, цветущую в своем возвышенном самодовлении красоту смерти»^>[265]. Это злоупотребление стоит фам фражиль жизни.

Иногда фам фражиль достигает совершенства в искусстве, и это так же стоит ей жизни. Чахоточной певице Антонии в опере Жака Оффенбаха «Сказки Гофмана» отец запрещает петь, ибо пение отнимает у нее все силы и сводит в могилу^>[266]. Подозрительный врач склоняет ее снова петь, и она умирает на руках у отца. В «Тристане» Габриэла также причастна искусству и отмечена музыкальным даром — она безупречно играет на фортепьяно, хотя врачи запретили ей играть, поскольку музыка вызывает у нее эмоции, опасные для здоровья. Но, пренебрегая предостережениями медиков, поддавшись на уговоры ухаживающего за ней Шпинеля, Габриэла играет сперва ноктюрн Шопена, потом фрагменты из оперы Вагнера о любви и смерти Тристана и Изольды. Музыка Вагнера, унесшая ее и Шпинеля в фантазии о вечном, совершенно истощает Габриэлу. Она умирает от горлового кровотечения, умирает скрыто, за кулисами.

Уже «Тристан» Томаса Манна был пародийной «лебединой песней» декадентского культа умирающей красоты. Эмиль Золя в своем эссе «Письмо к молодежи» иронически призывает изображать в литературе еще больше белых лилий и бледных девственниц, чтобы стало уж совсем тошно^>[267].

«Преодоление» декаданса в начале XX века вылилось в борьбу против «разложения» и «вырождения». Врач и журналист Макс Нордау, сын раввина и сооснователь Всемирной сионистской организации, назвал свою знаменитую книгу «Вырождение», тем самым сделав это понятие ключевым для эпохи. Нордау считал искусство декаданса вырожденческим. «Наиболее действенное лечение болезни века заключается, на мой взгляд, в следующем: надо указывать на руководящих дегенератов и истеричных как на больных, срывать личину с подражателей и клеймить их как врагов общества, предупреждать публику против лживых начинаний этих паразитов»