Они скакали к горе, и Прайс, как мог, следовал за ними. Он безнадежно отставал, но наконец, обогнув отвесное базальтовое плечо черной горы, он выбрался к восточному склону.
И снова увидел жрецов в синем. Те явно нервничали и, увидев Прайса, поскакали дальше – прямо в гору.
И снова Прайс поехал за ними, а на вершине некрутого склона заметил квадратный черный провал – вход в горизонтальный туннель, пробитый в скале.
Прайс повернул туда. Его дромадер упал на колени и никак не мог подняться. Выбравшись из седла, американец взял топор и щит и, с трудом переставляя ноги, пошел дальше пешком.
Впереди что-то загремело. Подняв голову, Прайс увидел, что вход в туннель исчез. На его месте блистали наглухо закрытые квадратные золотые ворота.
Это было какое-то безумие. Прайс знал, что человек не может выдержать то, через что он прошел. Он знал, что не может больше доверять ни своим глазам, ни слуху. Чувства обманывали его. Быть может, никакого туннеля нет и в помине. Быть может, жрецы тоже всего лишь плод его воображения.
Но он шел и шел вверх по склону, пока не добрался до желтого квадрата в черной базальтовой стене. Нет, глаза не обманывали Прайса. Тут действительно был туннель. И действительно его закрывали громадные золотые ворота. Вблизи он даже мог разглядеть стык между створками и креплениями петель по краям.
Да, это ворота. Широкие панели желтого золота двадцати футов в высоту. Отполированные так, что Прайс видел в них свое отражение.
Какое-то мгновение Прайс не понимал, кого он там видит. Неужели это Прайс Дюран? Тощая суровая фигура с глубоко запавшими, словно стеклянными глазами. С черными, распухшими губами. С безумием и смертью, явственно отпечатавшимися на челе. Неужели и в самом деле Прайс Дюран превратился в этого призрака, облаченного в золотую кольчугу давным-давно умершего монарха и с его оружием в руках?
Удивление пришло и пропало, как и все остальные мысли в высушенном жаждой и жгучим солнцем мозгу. Оставалось только одно.
Только одно стремление, которое не отпускало Прайса все эти кошмарные дни. Нужно найти Айсу.
Хриплым, еле слышным голосом Прайс по-арабски потребовал открыть перед ним двери. Он слышал на той стороне какую-то возню, но никто ему не открыл.
Шепча песнь Иру, Прайс заколотил в ворота золотым топором. Ворота все равно не открывались.
Он стучал, и проклинал, и шептал имя Айсы. Но лишь звенящая тишина смеялась нал его усилиями.
А затем всепоглощающая цель, гнавшая Прайса все эти дни, куда-то пропала. Сознание не выдержало мук пустыни, не предназначенной для жизни людей, и попыталось спастись в благословенном забвении…
