– Да! – воскликнул он. – Черная Марго!
– Черная Марго! – повторила она, улыбаясь. – Да, так меня называют из-за поэта, который как-то развлек меня, и потому что когда-то давным-давно был древний великий французский поэт по имени Франсуа Вийон, который любил проститутку по имени Черная Марго. – Она вздохнула. – Но мой поэт был не Вийон. К сожалению его творения уже почти забыты.
– Отличное имя! – воскликнул он. – Отличное имя для тебя!
– Без сомнения. Но ты не можешь понять, Хелл. Я – Бессмертная. Мой возраст в три раза превышает твой. Неужели ты хочешь, чтобы я следовала устоям простой смертной Вейл Ормистон?
– Да! По какому праву ты плюешь на все устои?
Ее губы сложились в улыбку и ее глубокие зеленые глаза стали ласковыми.
– По праву, по которому я не могу вести себя по другому, Хелл.
Нотка эмоций засквозила в ее голосе.
– Бессмертие! – прошептала Марго. – Год за годом все то же самое, скачка по миру в желании покорить его. Волнует ли меня покорение мира? У меня нет чувства конечной цели, как у Хоакина, который видит лишь свою Империю – Империю, все расширяющуюся, все растущую! Что мне Империя? И год за годом мне становиться все скучнее. Пока сражения, убийства, опасности и любовь – единственное, что заставляет меня дышать!
Его ярость прошла. Он смотрел на нее испуганный, изумленный.
– И тогда меня предают! – пробормотала она. – Когда убивают друзей и любовь становиться пресной, что остается? Я сказала «любовь»? Какая может быть любовь в моей душе, если я знаю, что если полюблю человека, то буду видеть, как он стареет, и становиться слабым, беспомощным и ничтожным? И когда я прошу у Хоакина бессмертия для него, он отказывает, потому что он обещал Мартину Сейру награждать бессмертием только тех, кто действительно того достоин. Но к тому времени, когда он становиться достойным бессмертия, он уже стар. – Она добавила внезапно. – Скажу тебе, Хелл, потому я без друзей. Одна, потому что завидую простым смертным! Да. Когда-нибудь я покончу с собой!
Он сглотнул.
– Боже мой! – пробормотал он. – Для тебя было бы лучше, если бы ты осталась в своих родных горах с друзьями, домом, мужем и детьми.
– Детьми! – повторила она, в ее глазах заблестели слезы. – У Бессмертных не может быть детей. Они – стерильны. У них не должно быть ничего кроме мозгов, как у Хоакина или Мартина Сейра, или отсутствия чувств – как у меня. Иногда я проклинаю Мартина Сейра и его жесткое облучение. Я не хочу бессмертия. Я хочу жизни!
