– Эй, красавчик! Любуешься собой? – вывел его из задумчивости насмешливый голос.
Мерайль оглянулся и увидел стоящую рядом девушку.
– Не собой, – ответил он рассеянно.
Девица хмыкнула:
– Кем же еще можно любоваться, стоя напротив зеркала? – лукаво спросила она.
– Мистика продолжается, – сказал Жорж.
– Не понимаю. Причем тут мистика? – удивилась девица.
– Да и я понимаю не больше вашего! Ну-ка, внимательно вглядитесь в эту витрину и опишите, что вы там видите.
– Ну и псих! – буркнула девица себе под нос, но, сообразив, что с сумасшедшими спорить бесполезно, снисходительно исполнила его просьбу.
– Смотрю! И что? – она сунула ему в руки какую-то склянку и подошла ближе к стеклу.
– Смотрите внимательней. Что вы видите?
Девица растерянно моргнула ресницами:
– Вас… с флаконом моих духов.
– И больше ничего необычного?
– Ну, какие-то странные линии, – пожала она плечами.
– А я что говорил? Мистика! Волшебство! Игра света! – и он протянул девушке пузырек с гравировкой изображения Леопольда II.
В этот момент внимание Мейраля привлекли проходившие мимо люди. Казалось, они пребывали в излишне возбужденном состоянии. Неподалеку на площади целая толпа граждан кричала что-то невнятное, при этом усиленно жестикулируя. А в тупике улицы Суффло полицейские разнимали драку.
– Все же что-то происходит, – заключил Жорж Мейраль. – Народ совсем обезумел, какое-то всеобщее помешательство!
Под звон колокола на башне собора Сен-Жак молодой человек явился к Лангру. Дверь открыл сам учитель: копна седых волос, торчавших в разные стороны, напоминала иглы дикобраза, а понуро склоненная голова и опущенные плечи говорили о вечной усталости. Вместо приветствия старик возмущенно проворчал:
– Моя горничная сегодня отпросилась. У нее что-то с печенью и дурные предчувствия.
– Зачем же вы наняли такую мрачную особу? – спросил Мейраль.
Жизнерадостность всегда меня раздражала.
Некогда выбитый из жизненной колеи, Лангр вел теперь затворническое существование. Великий ученый, одаренный экспериментатор, с молодости познавший нужду и лишения, привыкший к упорному труду, Лангр добивался отличных результатов своей настойчивостью и профессионализмом. Ему пришлось познать на своем веку и презрение, и горечь обмана. Завистливые коллеги, втайне восторгаясь результатами его трудов, часто беря их за образец и руководствуясь его напечатанными работами и открытиями, всячески обходили Лангра, игнорировали его. И все же споры с университетскими профессорами не только причиняли ему беспокойство, но и вырабатывали в нем упрямство.
