Наконец, жара принудила его укрыться в маленьком, лежащем в стороне трактире. Он был не особенно элегантен, но зато прохладен и старомоден. Хозяин, старый метис, принес ему пенящуюся кружку пива на маленькую веранду, которой не достигло еще солнце. Когда прохладный напиток, лучше которого не могло бы найтись в знаменитых пивных Мюнхена, был выпит, Фиэльд вдруг заметил человека, понуро сидевшего за номером газеты «Пренса».
К своему удивлению, Фиэльд узнал в нем боксера-негра, ехавшего с ним на пароходе «Киту-Мара».
Тяжелый, огромный детина с невероятно добродушным лицом, видимо, переживал какое-то несчастье. Он оперся головой на руки, и временами из его груди вырывались злобные возгласы.
Встретив взгляд Фиэльда, он узнал его и дружелюбно улыбнулся. День и ночь быстро сменяются в душе у чернокожего, и когда светловолосый исполин кивнул ему, боксер подсел к нему с бесконечными извинениями. По-видимому, что-то было у него на сердце, от чего он хотел избавиться.
– Ужасный город, – сказал негр по-английски и положил свой увесистый кулак на мраморный столик.
Фиэльд был с ним не совсем согласен. Но негр не дал ему ответить и разразился потоком слов.
– Мое имя – Карсон, – сказал он, – Кид Карсон из Штатов… Я тренировал Демисея, и я победил Гарри Вильса… Мне принадлежит рекорд тяжести. Мне пишут из Лимы, что перуанский маэстро желает со мой сразиться. Я получаю вызов. Я ставлю мои условия. Дорога и две тысячи долларов. Мои условия приняты. Я еду. Я приезжаю сюда и являюсь. Здесь я, Кид Карсон, говорю председателю местного клуба бокса, который послал мне путевые деньги и составил контракт.
Он посмотрел мне пристально в глаза.
– Ты проклятый негр, – сказал он и плюнул.
– Джек Джонсон и сам Лангфорд тоже были негры, – сказал я, – а что касается силы, то…
– Мы не деремся с неграми, – сказал он и повернулся ко мне спиной.
– А контракт! – завопил я и заметил, что мои кулаки начали сжиматься.
– К черту контракт! – сказал он и вытащил из кармана револьвер…
Что мне было делать? Я бью хорошо, но револьвер бьет лучше. Тогда я пошел к адвокату, очень важному господину, который говорил по-английски. Прежде всего он потребовал с меня пять долларов за совет. Затем он взял деньги и посоветовал мне уехать отсюда с первым пароходом. И когда я взглянул на него с легким удивлением, то он уже на этот раз задаром обругал меня и попросил убраться немедленно. Я страшно рассердился, но это ничему не помогло. Когда я хотел наброситься с кулаками на этого малого, он тоже начал играть револьвером. Тогда я ушел. И теперь я сижу здесь, и в кармане у меня столько денег, что едва хватит, чтобы добраться до Калао.
