– Георг! – позвала она, открывая глаза. – Георг!
И это было все. На другое утро, услышав унылый, похоронный звук церковного колокола, она опять повторила:
– Георг! Георг!
Тело ее друга нашли в виде бесформенной массы, на некотором расстоянии от берега. Падение его с высоты более тысячи метров началось над озером, но тело, сохранив горизонтальную скорость, приобретенную аэростатом, упало не вертикалью. Оно опустилось по касательной, словно скользнуло по нити, протянувшейся из шара во время его полета. Несчастный свалился как тяжелая масса, брошенная с неба на лужайку, окаймлявшую озеро, глубоко врезалось в землю и затем отскочило на целый метр над точкой падения. Даже кости раздробились в порошок, и мозг выскочил из черепа. Едва успели зарыть его могилу, как уже пришлось копать рядом с нею другую, для Иклеи, которая скончалась, не переставая повторять угасающим голосов:
– Георг! Георг!
Общая надгробная плита покрыла их могилы и одна и та же ива распростерла свои ветви над местом их вечного успокоения. До сих пор жители побережья прекрасного озера Тирифиорден сохраняют в сердце своем печальное воспоминание о катастрофе, обратившейся почти в легенду, и, указывая путешественнику на могильный камень, они с грустью рассказывают повесть о погибшей сладостной мечте.
VI. Вечное совершенствование
Быстро мчатся дни, недели, месяцы, годы на нашей планете. Да и на других, вероятно, не менее быстро. Уже более двадцати раз Земля совершила свой годичный путь вокруг Солнца, с тех пор, как судьба так трагически прервала короткое счастье наших молодых друзей. Утро их жизни угасло как заря. Если я и не забыл их, то, по крайней мере, потерял из виду[40], как вдруг недавно, на гипнотическом сеансе в Нанси[41], где я остановился на несколько дней по пути в Вогезы[42], мне случилось беседовать с одним замечательным «субъектом», при помощи которого ученые экспериментаторы академии Станислава достигли известишь результатов, поистине поразительных, о которых научная литература сообщаете нам за последние годы. Не помню, по какому поводу, но разговор наш коснулся планеты Марса.
Описав мне страну, лежащую на берегу моря, известного под названием «Песочного», и уединенного острова, брошенного среди этого океана, изобразив живописные пейзажи, красноватую растительность берегов, утесы, омываемые волнами, и песчаные береговые наносы, «субъект», отличавшийся крайней чувствительностью, вдруг побледнел и поднес руку к голове. Глаза его закрылись, брови сдвинулись. Он, видимо, силился уловить какую-то мысль, но она упорно ускользала от него.
