Урания | страница 19

Это они, они самые! Но как они сюда попали? Откуда и каким путем?

Я узнал, что знаменитый астроном, открывший Нептун, послал часы в починку к одному из лучших часовщиков Парижа, а тот, получив из Китая старинные астрономические часы, крайне интересные, предложил их в обмен за Уранию, на что и последовало согласие директора. Между тем Георг Сперо, которому была поручена эта сделка, перекупил произведете Прадье, чтоб подарить его мне в благодарность за уроки математики, которые я когда-то давал ему.

С какой радостью я снова увидел мою Уранию! С каким блаженством я любовался ею! С этих пор я никогда не расставался с этим прелестным олицетворением небесной музы. В часы моих занятий прекрасная статуя стояла передо мной. Она как будто напоминала мне речи богини, предвещала судьбы астрономии и руководила мною в моих юношеских стремлениях к науке. Впоследствии не раз более страстный чувства могли соблазнять, пленять и смущать мой дух. Но я никогда не забуду идеального чувства, внушенного мне музой звезд, не забуду ни воздушного странствия с нею, ни дивных панорам, которые она раскрывала перед моими взорами, ни истин, поведанных ею о пространстве и строе вселенной, ни счастья, которое она доставила мне, определив мне уделом спокойное созерцание природы и науки.

Горячий отблеск заката разливался в воздухе, как золотое сияние. С высот Пасси[17] открывался вид на громадный город, который в то время, более чем когда либо, казался не городом, а целым миром. Всемирная выставка 1867 года[18] сосредоточила в Париже все обольщения, прелести века. Цветы цивилизации блистали здесь яркими красками, как бы сгорали от своего собственного аромата, изнемогая среди горячки наслаждений. Здесь собрались монархи Европы. Они присутствовали при последнем, блестящем торжестве империи; науки, искусства, промышленность сыпали своими новыми произведениями с неистощимой щедростью. Это было какое-то общее опьянение, овладевшее и людьми, и предметами. Полки военных маршировали с музыкой. Экипажи быстро сновали по всем направлениям. Миллионы людей кишели в пыли бульваров, набережных, аллей. Но самая пыль, позлащенная лучами заходящего солнца, казалась ореолом, увенчивающим великолепный город. Высотные здания, купола, башни, колокольни – все это освещалось пламенем огненного светила. Издали доносились звуки оркестров, сливавшиеся с неясным гулом голосов и шумом суеты. Этот ясный вечер, заканчивая ослепительно-прекрасный летний день, наполнял душу каким-то неизъяснимым чувством довольства и счастья. В нем символически выражалось могущество великого народа, достигшего апогея своей жизни и богатства.