Я добрался до старого Крытого Рынка, где „Коллекционные Предметы Настоящего и Будущего“ размещались в настоящее время, когда кто-то подрулил ко мне и пошёл рядом. Он нарядился, словно байкер 1950-х – весь в блестящей чёрной коже, полированные стальные цепи, остроконечная кожаная фуражка и почти убедительная развязность Брандо. Ему не могло быть больше шестнадцати-семнадцати, с мертвенно-бледным лицом и тонкими бесцветными губами. Его глаза были тёмными, а пристальный взгляд – скрытным и зловещим. Он в точности придерживался моей скорости, его руки были глубоко засунуты в карманы кожаной куртки.
– Меня зовут Ганбой, – сказал он ровным, слегка монотонным голосом, даже не взглянув на меня. – Господин Свитмен желает поговорить с вами. Сейчас.
– Все линии заняты, – ответил я. – Перезвоните позже.
– Когда господин Свитмен хочет с кем-то поговорить, с ним говорят.
– Как хорошо для господина Свитмена. Но когда я не хочу говорить с людьми, у меня есть привычка спихивать их с тротуара и отправить поиграть с дорожным движением.
Ганбой вынул одну руку из кармана куртки и наставил её на меня, с пальцами, сложенными в воображаемый детский пистолет. Он позволил мне хорошенько его рассмотреть, а затем указал единственным вытянутым пальцем на ряд сверкающих неоновых лампочек, установленных над дверью в филиал „Длинной Свинки“[4]. Его рука едва дрогнула, но, одна за другой, лампочки стали взрываться, разбрызгивая искры в ночном воздухе. Крупный мужчина в окровавленном белом переднике, выскочивший с претензиями, бросил один взгляд на Ганбоя и снова скрылся внутри. Ганбой сдул воображаемый дым с пальца, а потом небрежно ткнул им мне в рёбра. Он не улыбался, а его тёмный взгляд был опасным и убедительным.
– Концептуальное оружие, – сказал он, едва шевеля губами. – Концептуальные пули. Реальные, потому что я в это верю. Сила исходит от меня и трупы – тоже. Иди со мной, или я проделаю в тебе реальные дырки.
Я задумчиво рассматривал его. За прошедшие годы я приобрёл несколько полезных и по-настоящему коварных уловок, чтобы справляться с направленным на меня оружием, но все они требовали наличия какого-то существующего оружия. Поэтому я подарил Ганбою свою лучшую, наименее угрожающую улыбку я-ничуть-не-пугаю и позволил ему отвести меня к хозяину. Ганбой был достаточно любезен, чтобы держать свою руку в кармане, когда мы шли вместе. В ином случае я не был уверен, что моя гордость перенесла бы это.
