121. И кому я могу описать всё то, чему мы, нормальные, можем научиться? Понимание описания также уже предполагает, что он чему-то научился.
122. Как могу я описать кому-то, как мы употребляем слово «завтра»? Я могу научить ему ребенка; но это не значит описать ему употребление. Но могу ли я описать практику людей, которые имеют, например, понятие ‘красновато-зеленого’, которым мы не владеем? -Всё-таки я в любом случае никого не могу научить такой практике.
123. Могу ли я тогда только сказать: «Эти люди вот это (скажем, коричневый) называют красновато-зеленым»? Не будет ли это всего лишь другим словом для чего-то такого, для чего у меня уже есть слово? Если у них действительно есть отличное от моего понятие, это должно быть видно из того, что я вообще не могу разобраться в их словоупотреблении.
124. Но всё-таки я всегда опять говорил, что можно вообразить наши понятия иными, чем они есть. Не является ли всё это бессмысленным?
125. Учение Гёте об образовании спектра не является недостаточно обоснованной теорией образования, оно, собственно, вообще не является теорией. С его помощью ничего нельзя предсказать. Оно скорее представляет собой неясную мыслительную схему того сорта, который мы находим в психологии Джеймса. Для учения о цвете Гёте нет experimentum с rue is. Тот, кто соглашается с Гёте, находит, что Гёте правильно распознал природу цвета. И ‘природа’ здесь - это не сумма опыта, который относится к цветам, но то, что [заключается] в понятии цвета.
126. Для Гёте ясно одно: Из тёмного нельзя составить светлое, - так же как из всё большего затенения не образуется свет. - Но это можно было бы выразить так: Если, например, сиреневый называют «красновато-беловатосиним» или коричневый называют «черновато-красновато-жёлтым», то белый ведь всё равно не называют «желтовато-красновато-зеленовато-синим» (или чем-то в этом роде). И этого не доказал также и Ньютон. Белый в этом смысле не является смесью цветов.
127. ‘Цвета’ не являются вещами, имеющими определенные свойства, так, чтобы сразу можно было искать или представлять цвета, которые мы ещё не знаем, или можно было представлять себе того, кто знает иные цвета, нежели мы. Вполне возможно, что при определенных обстоятельствах мы сказали бы, что люди знают цвета, которые не знаем мы, но нас не принуждают к такому выражению. Ибо не говорится, что мы должны рассматривать как удовлетворительный аналог нашим цветам, чтобы это можно было сказать. Это сходно с тем, как если говорят об инфракрасном
