От решетки выступали с промежутком метра в полтора балки, на них были подвешаны подмостки, на которых этажами семью ниже работали люди. Внизу лежал Бродвей, кишащий живыми, двигающимися маленькими точками, людьми, каждый из которых, несмотря на свои ничтожные размеры, был полон осознания своего значения.
Внизу с одной стороны виднелась колокольня церкви. Все было, как на ладони, виден был весь Гудзон, а на юге и на востоке ясно вырисовывались очертания гор. Великолепный кругозор, и притом ни облачка на небе и никаких испарений в воздухе.
– Эх, жаль, не захватил я своего аппарата! – слышу голос Билла сквозь стук клепальных молотков.
– А я зря не надел фуражку, соломенную шляпу невозможно удержать.
Бушевал сильный ветер. На улицах было тоже неважно, но наверху не было никакой защиты. Рабочие, как я заметил, к этому хорошо приспособились. Те из них, которые носят фуражки, поворачивают их задом наперед, как это делали первые летчики, так что ветер не в состоянии схватить их и сорвать с головы.
Заметив лестницу вблизи подъемника, мы поднимаемся выше. На тридцать первом этаже было то же, что и на тридцатом, поэтому мы здесь не задерживаемся, а поднимаемся до тридцать пятого. .Здесь группа рабочих занята кладкой сводов. Меня очень удивило, когда я увидел, что своды внизу совершенно плоские и составляются из пустотелых кирпичей. Под балками проходят доски для поддержки кирпичей, пока они все не будут уложены на место. Чтобы помешать выпадению кирпичей, в середину каждого ряда вставляется клинообразный кирпич. Провалиться от нагрузки кирпичи не могут, пока не раздвинутся боковые стальные балки.
Так как на следующий этаж настоящей лестницы не было, мы отправляемся искать стремянку. По дороге мы наталкиваемся на открытое, не огороженное перилами отверстие, как будто сквозное вплоть до земли. Мы встали на доску, которая высовывалась из-под большой кучи балок и лежала вдоль края этой пропасти. У меня часто бывают головокружения, и поэтому я поостерегся заглянуть вниз, но Билл ухватился за канат и перегнулся через край. Вдруг канат задвигался кверху и потянул его за собой. Хорошо, что я не растерялся и удержал его, а то бы, кажется, он полетел вниз.
– Видишь, Билл, – говорю я ему, – чистая случайность тебя спасла. Если бы канат двинулся вниз, ты бы погиб.
– Разве я знал, что он живой?
– Вот именно. Если ты не можешь все знать, надо быть осторожнее.
Карабкаемся до тридцать шестого этажа, но там еще нет настила пола, лишь кое-где лежат доски. Стремянка дальше не шла, но мы нашли еще одну с наружной стороны здания. Полез Билл, за ним я. Дул такой сильный ветер, что мне все время приходилось держать свою шляпу. Ничто не лежит между нами и вечностью, кроме нашей ненадежной опоры. Под нами, почти на сто пятьдесят метров ниже, улица. Стремянка, на которой мы стояли и карабкались выше, была, как и все, двойная, но без перил, и в довершение всяких бед и опасностей, которые выпали на нашу долю, на середине дороги нам преграждает путь выступающая платформа. Пришлось с большим трудом пролезать сбоку ее. Добрались до тридцать седьмого этажа. Тут я решил – баста. На этом этаже нет настила, а на тридцать девятом не будет, того и гляди, и досок.
