— И часто вам подобные сны снятся? — в мягком баритоне послышались ироничные нотки. Я покраснела. Часто. Особенно после чтения очередного любовного романа. Судя по тихому смешку, моему собеседнику ответ был не нужен.
В комнату между тем влетела служанка, держа в руках портрет в рамке. Подождав, пока вещь окажется перед моими глазами, новоявленный муж поинтересовался:
— Он вас вел?
— Он, — я согласно кивнула. С холста на меня смотрел тот самый старик. А глаза у него, оказывается, зеленые.
— Серые. В крапинку, — пакостливо хмыкнули над ухом.
— Бог лжи и обмана Диар, считается основателем моего рода, — спокойно, даже как-то отстраненно, произнес муж.
Служанка, забрав портрет, вернулась на табурет.
— То есть он солгал мне?
— Смотря в чем. Вы хотели замуж — вы вышли замуж. А вот выбрать из двух женихов вам вряд ли позволили бы.
— Но… Зачем? — растерялась я.
— Зачем связывать нас? — уточнил муж. — Понятия не имею. И не уверен, что хотел бы знать.
— Два идиота, — очередной негромкий смешок над моим многострадальным ухом.
Да, наверное, потому что только идиотка могла встать к алтарю с незнакомцем.
— Сейчас здесь появится архивариус — нужно внести имена в Книгу Памяти для потомков. Ваше полное имя?
— Вера Найдёнова.
Равнодушный кивок. Странный мужчина. Его как будто не волнует ни брак, ни будущее, вообще ничего. После выказанного удивления у алтаря практически никаких эмоций мой новоявленный муж не проявлял. Почему-то вспомнилось: «Что воля, что неволя — всё равно». Так и здесь — мужчине было всё равно.
Тихий стук в дверь, и на пороге появляется, вопреки моим ожиданиям, не маленький сухонький седой старичок с книгами под мышкой, а высокий статный шатен с чем-то, по форме напоминающим планшет.
— Проходи, Рист.
Внимательный, цепкий взгляд в мою сторону, затем мужчина проходит к окну, раскладывает «планшет» и под диктовку пишет:
«Я, граф Димирий лест Ронийский, по собственной воле беру в жёны Веру Найдёнову».
— Прошу, — закончив диктовать, муж обернулся ко мне. — Нужна ваша подпись.
— Кровью? — неловко пошутила я, пытаясь сбросить напряжение.
— Чернилами.
Да что ж он непробиваемый такой? Ни малейшей эмоции на лице, как будто в броню себя заковал.
Чашка с остатками настоя оказалась на широком подлокотнике, я встала, неспешно дошла до подоконника. Вещь, лежавшая там, на книгу была мало похожа: этакий монолит, словно разделенный на две неравные части. На левой стороне его были выведены непонятные закорючки.
