Было слишком тихо, и я чувствовала себя неуютно. Не хватало шума, хоть отдаленного, любого. Тишина начинала напрягать. Я прошла на кухню. Кофеварка была включена и еще теплая. Получалось, кто-то пил кофе. Лариса не в счет, она пьет чай и у нее свой чайник. За все время никто не попался мне на глаза. Но еще больше удивило то, что никто не пришел на запах кофе, как обычно. Офис будто вымер. Я постучала в кабинет Киры, потом Бориса. Никто не ответил. Ну и ладно. Значит, так.
«Вот и хорошо, – сказала я себе. – Спокойно поработаю».
Я села за компьютер и надела наушники. Ничего не должно отвлекать. Перспектива остаться без работы выглядела реально. Надо стараться.
Я установила мобильник у компьютера, подперев словарем. Хотя я уже поняла, что ждать новых сообщений о Кирилле бесполезно, не могла отказаться от телефона даже на время работы. Будто он меня околдовал. Зависимость злила и раздражала. С самого начала не надо было вестись на глупые сообщения. Переживать, ждать новостей. Так сказал бы любой. Но я знала, почему оказалась слишком доверчивой. Я ждала любую зацепку, самую ерундовую, которая позже могла привести к мужу.
Я не перевела и десяти предложений, когда передо мной возникла Кира. Я заметила, что она подошла, только увидев экран мобильного телефона.
– Как понимать? – строго спросила Кира, не здороваясь.
– В смысле? – не поняла я.
– Понимать как? – повторила Кира и требовательно добавила: – Читай!
«Ты – проститутка! Ты кого из себя корчишь?» – прочитала я вслух и удивилась:
– Кира, что это?
– Как это, что? Вот я тебя и спрашиваю.
– Не знаю.
Я не понимала.
– Ты мне сегодня прислала. Ночью. В два. Вот уж не знала, что ты ко мне так плохо относишься.
– Я?
– Да, ты! Пришло с твоего адреса.
– Но я тебе ничего не писала!
Я пока еще не осознавала, что происходит.
– Не только мне. Все наши получили от тебя письма.
Она вздохнула:
– И шеф.
– Какие письма?
Кира потрясла смартфоном:
– Они здесь.
– Ты хочешь сказать, я написала письма? – еще раз уточнила я.
Она кивнула и неопределенно пожала плечами.
– Но это не я.
Я почувствовала, что слова звучат наивно и даже немного фальшиво. Как у нашкодившего ребенка. Я повторила их несколько раз. Хотя понимала, что Кира не верит. И не поверит.
– Знаешь, что ты написала Гурину? – продолжала Кира, не обращая внимания на мой лепет.
– Что?
Во рту пересохло. Язык почти не двигался.
«Старый козел, тебе пора на пенсию».
– Но я ничего не писала. Это не я!
Я твердила одно и то же. Я чувствовала, как привычно покрываюсь холодным потом. Руки, тоже привычно, начали мелко дрожать. То, что происходило, казалось нереальным. Невозможно осознать. Мозг отказывался. Хуже, чем ошибки в переводах. Намного.
